Громкий звонок у наружной двери вывел её из этой мечтательности.

Отворилась дверь, послышались тяжёлые шаги, она быстро подняла голову, и скромное, детски грустное выраженье снова явилось на её лице, между тем как глаза хранили ещё нежный блеск, последний луч воспоминанья о тех образах, которые она глубоко таила в своём сердце, она была замечательно прекрасна, точно изображение смиренного повиновения, безмолвной покорности.

Постучали в дверь и вслед за тем вошла мадам Ремон, а за нею молодой рабочий с сундуком на плече.

— Вот ваши вещи, — сказала ласково старуха. — Жорж невероятно скоро возвратился — о, он очень услужлив!

Жорж спустил сундук на пол и безмолвным поклоном отвечал на выражение благодарности, высказанное молодой женщиной в искренних словах; при этом глаза его, в которых горел мрачный огонь, смотрели на её прелестное лицо.

— Теперь мы оставим вас, — сказала мадам Ремон, подталкивая молодого человека к двери, вам нужно устроиться; но вечером приходите ко мне. Жорж также придёт, мы поболтаем немного, или Жорж прочтёт нам что-нибудь — тем мы положим прочные основания приятельства и доброго соседства. О, нам будет так же весело и приятно, как только может быть в обществе большого света. До свиданья, до свиданья — если вы только вполовину будете так расположены ко мне, как я к вам, то мы сделаемся друзьями.

Она вышла из комнаты вместе с молодым человеком, который бросил долгий взгляд на новую жилицу этого бедного и простого дома.

Молодая женщина, когда-то бывшая в Вене госпожой Бальцер, явившаяся под именем маркизы Палланцони на прогулках изящного Парижа, а теперь вступившая в качестве мадам Бернар бедной рабочей, в маленький тихий круг бедной, неблестящей жизни — эта женщина, приноравливавшаяся с такою уверенностью ко всем упомянутым условиям, раскрыла сундук, содержавший всё необходимое для бедной вышивальщицы. Она разложила на столе несколько тонких работ и начала ревностно и ловко оканчивать их, глубоко погрузившись в мысли, иногда мечтательно поднимая глаза вверх, а по временам мрачно осматриваясь, но вскоре за тем улыбаясь с уверенностью в победе.

Когда же при закате солнца вошла к ней мадам Ремон, то пришла в восторг от дорогих тканей, которые лежали перед её новой жилицей, и ещё больше от искусных узоров, которые выводила прилежная швея на этих тканях.

— Ах, какое искусство! — вскричала она. — При такой ловкости и прилежании вы не будете терпеть нужды и разбогатеете. Однако довольно работать на нынешний день — солнце заходит, и вы не должны утомлять своих глаз. Пойдёмте ко мне, вам не следует быть в одиночестве, да и мне вы доставите удовольствие — я старая, любящая общество женщина и не могу провести вечер сама с собой.