— О, эта мысль приходила мне в голову, когда я была ещё ребёнком, — сказала принцесса, — у меня было тогда одно только желание: делить с братом игры и занятия. Я часто плакала, что родилась девочкой.

— Но, принцесса, — сказала почти испуганная графиня, — это были детские, извините за выражение, ребяческие фантазии — не предавайтесь им, — прибавила она серьёзно. Вам известно, как строго его величество король желает соблюдать границы того, что называется установленной формой и обычаем.

Лёгкий румянец покрыл нежные щёки принцессы. Она гордо подняла голову, с таким выражением, в котором сказывалась гордость её тысячелетнего рода, и проговорила:

— Вы не понимаете меня, графиня — меня стесняют не границы формы и обычая. Вы знаете, — продолжала Фридерика задушевным тоном, взяв под руку статс-даму и продолжая прогулку, — вы знаете, как возмущает меня всякое, даже незначительное, нарушение этих границ, всякое эмансипированное существо. Но, оставив в стороне эти границы, зачем так тесно ограничивают жизнь женщины, круг её действия, стремления? Почему для нас должна быть замкнута богатая область знания, в которой дух мужчин идёт по чудной, светлой дороге? Почему мы не смеем принять участия в истории, которая, однако, захватывает нас в своём могучем развитии? — прибавила она со вздохом. — И особенно когда называешься принцессой. Узкий круг, стесняющий вообще жизнь женщин, до того тесен для нас, что становится трудно дышать — крылья духа теряют свою силу от бездействия! Видите ли, — продолжила она с живостью, — я заметила в себе стремление, желание постигнуть мир и жизнь, проникнуть в область знания, но где я найду опору, где найду дружескую руку, которая поведёт меня? Умственная работа будет тяжела мне, но чем тяжелее она, тем лучше; но как освободиться от оков, налагаемых на меня моим положением? Я говорю с кем-нибудь! — воскликнула девушка с гневным выражением. — И, преодолевая своё смущение, ибо я очень смущаюсь, хотя и не выказываю этого; я говорю что-нибудь и чувствую, знаю хорошо, что моя речь неясна; надеюсь, что меня поправят, научат, просветят. И что же я слышу?

Она остановилась перед графиней и, передразнивая кланяющегося, сказала:

— «Сущая истина, ваше королевское высочество, вы совершенно правы! Удивительно, каким тонким суждением обладает ваше королевское высочество!» Вот что я слышу, графиня! — вскричала она, сжимая губы. — Что бы я ни сказала, полёт моего духа встречает железную стену вечной почтительности и преданности!

Графиня искренне рассмеялась.

— Ваше высочество утверждает, будто не знает света, — сказала она, — и, однако, так изучили великосветский тон, что самый великий актёр не мог бы лучше вас копировать.