— И я должна принести жертву, — прошептала эрцгерцогиня. — Ты знаешь, — продолжала она дрожащим голосом, — что при вступлении нас, принцесс, в брак, играет самую важную роль политика, а не сердце…

— Боже мой! — вскричала принцесса Фридерика. — Дело так серьёзно?

— Так серьёзно! — подтвердила эрцгерцогиня дрожащим голосом. — Мне уже намекали с разных сторон, даже отец, и намёки эти не допускают никакого сомнения в том, что хотят отдать мою руку.

Принцесса с глубоким чувством сжала ладонь своей приятельницы.

— Кому? — спросила она тихо.

— Наследному принцу Италии, — произнесла молодая эрцгерцогиня, покраснев.

Принцесса молчала и опять сжала руку эрцгерцогини.

— Кажется, хотят устроить союз с Италией, — сказала последняя скоро и с живостью, — и, чтобы скрепить его более, я должна…

— Ты знаешь принца? — спросила принцесса Фридерика.

— Нет! — вскричала эрцгерцогиня. — Я только видела его портрет. Ты поймёшь, — прибавила она с мимолётной улыбкой, — что я была несколько любопытна. У него доброе, ласковое лицо, но я привыкла считать Савойский дом нашим врагом — мой отец воевал с ним и одержал победу, — сказала она более твёрдым голосом и со всей гордостью Габсбургского дома. — Они отняли у нас области, лишили наших родственников трона, хотят выгнать святейшего отца из Рима — могу ли я считать своим домом этот дом, перед которым я дрожу, который привыкла ненавидеть? Притом же, — продолжала она со вздохом, — я только что начинаю жить, всё улыбается мне так приветливо в отечестве, я нашла в тебе друга — это редкое счастье для принцессы, и теперь так скоро должна расстаться со всем этим и окружить себя холодным блеском чуждого мне двора!

— Рано или поздно, — сказала принцесса Фридерика задумчиво, — это должно случиться, и, — продолжала она с блестящим взором, — если ты хочешь быть полезной своему дому и стране, то тебе предстоит великое и прекрасное дело — единственный путь для нас, женщин, на котором мы можем действовать для великой цели, к коей стремятся принцы с мечом в руке.

Эрцгерцогиня посмотрела с глубоким удивлением на серьёзное, гордое лицо принцессы.

— О, ты сильнее и выше меня, — сказала она, — у тебя мужская душа, ты рождена для господства.

— Если б я могла быть полезной моему дому, моему отцу и его делу, — сказала принцесса твёрдым голосом и с сияющим взором, — никакая жертва не была бы для меня тяжела! К сожалению, я могу только желать, надеяться и молиться. Твоя будущность может быть прекрасной и величественной, — сказала она через минуту, ты всходишь на блестящий трон, и, быть может, некогда будет в твоих руках могущественное влияние; ты можешь дружественно уладить многое, что иначе повело бы к разрыву; ты можешь поставить себе задачей трудиться для своего дома.