А Жорж Лефранк, мрачный, угрюмо задумчивый человек? Он как будто переродился — всё его существо как будто озарилось ярким солнечным сияньем; правда, его чёрные, жгучие очи всё ещё были пасмурны, задумчивы; однако ж их мрачный огонь смягчался кроткой улыбкой, и его губы, твёрдо и строго сжатые прежде, открывались теперь часто для звонкого, почти детского смеха. По окончании работы он быстрыми и лёгкими шагами всходил на лестницу, поспешно менял в своей комнате рабочий костюм на свежее бельё и чистую блузу и входил в ту небольшую комнатку, которую мадам Ремон величала своим салоном и в которой собирались по вечерам её жильцы.

Молодой рабочий, тщательно причёсанный, с улыбкой счастья на худом, бледном и суровом лице, обнаруживал здесь такие качества, каких прежде не замечали в нём: с естественной прелестью он прислуживал женщинам за их скромными обедами, принимал участие в весёлом разговоре, которым так искусно умела управлять новая жилица; причём иногда она подавляла тихий вздох или старалась скрыть печальный взгляд под опущенными быстро веками. Тогда молодой человек взглядывал на неё с глубоким участием и нередко, казалось, готов был задать вопрос, но слова не сходили с губ, соседка опять улыбалась и с большим усердием продолжала разговор, как будто хотела скрыть от окружающих грустные воспоминания, навеваемые печальным прошлым.

Счастливыми и довольными взорами смотрела мадам Ремон на обоих невинно беседовавших молодых людей; казалось, она имела в отношении их будущности свои особенные мысли, высказать которые не находила удобного случая. Правда, она спрашивала иногда Жоржа, продолжает ли он думать, что весёлый домашний очаг невозможен для бедного и рабочего круга; на такие вопросы молодой человек обыкновенно отвечал одними взглядами на сидящую около него соседку, которая и здесь не бросала своей работы; в этих взглядах выражалась горячая благодарность и вместе с тем робкий вопрос, и хотя молодая женщина не видела этих взглядов — она не отрывала глаз от работы, — однако ж чувствовала их, потому что на её нежных щеках вспыхивал лёгкий румянец, и улыбка становилась ещё счастливее, ещё полнее надеждой.

Так прошло несколько дней, в течение которых тихая жизнь этих трёх персон до того слилась, что казалось, будто они давно жили вместе, будто им суждено никогда не разлучаться. По крайней мере это часто высказывала мадам Ремон довольным тоном; молодой человек молчал, но выражение его лица ясно доказывало, что его мнение вполне согласуется с мнением хозяйки, и взгляды обоих переносились потом на прелестную и красивую женщину, которая в своей невинной простоте, казалось, не предчувствовала, что обаяние её личности служило единственной волшебной нитью, связывавшей этот небольшой, довольный собой кружок.