Жорж с восхищеньем посмотрел на неё, a мадам Ремон сказала заботливо:

— Но вы не оставляйте цветка на ночь в своей комнате, милое дитя, бывали примеры, что запах убивал.

— В таком случае я буду выставлять цветок на ночь в переднюю, — сказала молодая женщина, продолжая смотреть на розу, и Жоржу, конечно, будет не трудно, уходя на работу и желая мне доброго утра, напоминать также о цветке и подавать его мне — таким образом я ежедневно буду как бы получать новый подарок, — прибавила она, бросив на молодого человека обольстительный взгляд.

Потом она поставила цветок посередине стола, так что свет маленькой лампы придавал чудные оттенки зелёным листьям и красным цветам.

— Какой прекрасный цветок! — сказал Мартино со своей стереотипной улыбкой и, медленно поднявшись, осторожно приблизил нос к каждому цветку и долго нюхал, как будто желал вознаградить чувством обоняния те наслаждения, которых был лишён вследствие недостаточного слуха и зрения.

Никто не отвечал ему, да и напрасно было бы отвечать, но молодая женщина с дружеским участием взглянула на него и кивнула головой, как будто желала выразить своё удовольствие, что подарок друга доставил невинное наслаждение и бедному старику.

Обед вскоре окончился, с полчаса прошло в лёгком, весёлом разговоре, когда мадам Ремон, по своему обыкновению, медленно опустила голову на грудь и, сделав несколько попыток принять участие в разговоре, погрузилась в дремоту, служившую как бы подготовкой к ночному сну.

Настало молчание, в течение которого молодая женщина мечтательно глядела на освещённую лампой розу, а Жорж любовался ею почти с благоговением.

— Не могу ещё не поблагодарить вас за этот милый, дружеский подарок, — сказала наконец мадам Бернар, — этот цветок приносит мне привет от прекрасной, чистой природы, которую я так люблю и от которой так далека в этом обширном и пыльном Париже. Так далека — ах, так далека!

Она опустила глаза и глубоко вздохнула.

— Видите ли, — продолжала она, — видя этот цветок на своём окне, я представляю себе тотчас чудесный, зелёный луг и группы тенистых тёмных деревьев, и яркий солнечный свет совсем иной там, нежели здесь, в четырёх стенах дома, и маленьких бабочек, и воздух, чудесный, свежий воздух!

И опять она глубоко вздохнула.

— Мадам Бернар… — сказал молодой человек, который слушал её с возраставшим волнением.

— Лефранк? — прервала она его с выраженьем лукавой шутки.

— Луиза, мой друг! — продолжал он с восхищеньем.

— Мой друг, Жорж! — подхватила она с искренним выраженьем. — Кажется, мы так условились называть друг друга.