— Джулия! — вскричал он с упрёком.

— Ты говорил, — сказала она, точно увлекаясь внезапной мыслью, — о святыне твоего народа, о твоём короле — клянись мне своим королём!

— Но боже мой! — вскричал он. — Эта торжественность, что могу…

— Клянись! — сказала она, протягивая ему руку. — Умоляю тебя! — прибавила она с любящим взглядом.

Фон Грабенов встал, взял её руку и твёрдым голосом произнёс:

— Клянусь своим королём исполнить твою просьбу!

— Так, — сказала Джулия с некоторым волнением, — слушай теперь, но не прерывай и не возражай.

Молодой человек сел опять напротив неё; сильное ожидание читалось на его лице.

— Я не хочу и не могу оставаться у матери, — продолжала Джулия тихим, но решительным тоном, — мои прежние неясные предчувствия стали теперь ужасной действительностью — она хочет толкнуть меня на путь, по которому я дойду до вечной гибели и буду вынуждена идти шаг за шагом, если сразу не избавлюсь от её ежедневного влияния. Итак, моя первая просьба состоит в том, чтобы ты забрал меня отсюда: сегодня, завтра, как можно скорее!

— Дорогая Джулия, — сказал фон Грабенов, — через несколько дней будет готово для тебя жилище, убранное всем…

— Самое простое и скромное, — прервала она его, — но только подальше отсюда и чтобы никто не знал, где я! Бедный отец, — сказала она грустно, — впоследствии я расскажу ему всё, он будет грустить, но поймёт необходимость. Я хочу, — продолжала девушка, глядя любящим взором на молодого человека, — я хочу жить и дышать своей любовью, пока ты здесь — уже велика милость Неба, что Оно пролило этот светлый луч любви в мою мрачную и одинокую жизнь, который разогнал печальные воспоминания минувшего и станет гореть в моей душе, пока она не возвратится к вечному свету!

Он с глубоким волнением взял её руку; молодая девушка нежно оттолкнула его и сделала знак молчать.

— Никакой мрак, — продолжала она, — не затмит впоследствии этого света в моей душе, ни чей земной образ не будет жить в моём сердце после этой любви, которая, как бы ни говорил о ней свет, так же чиста, как распустившийся недавно цветок, как источник, вытекающий из недр земли на пустынном склоне утёсов — моя жизнь будет посвящена служению Небу, когда насладится всем высоким и благородным на земле!

— Джулия! — вскричал молодой человек в испуге.

— Поэтому, — продолжала она, не обращая внимания на его восклицание, — поэтому, когда наступит день твоего возвращения на родину, ты отвезёшь меня в монастырь — не в обитель мечтательного, бездеятельного созерцания, но в жилище милосердной, деятельной любви. Прошу тебя, чтобы, простившись в горячем упоении сердец, мы свиделись в последний раз у решётки в монастырской приёмной, тогда благословение Неба почиет на этом прощании, и если наша любовь была греховна, последнее прощание снимет грех с наших душ. Подкрепляемая воспоминаниями, я найду утешение и счастье в святом призвании, стану молиться за тебя, и моя молитва будет принята Богом — ты станешь радостно и спокойно вспоминать обо мне, ибо та, которую ты любил, останется на веки чиста и верна, и никакая земная забота, никакое земное волнение не будут тревожить того сердца, которое горячо билось для тебя. И, — прибавила бедняжка дрожащим голосом, — никогда не перестанет биться для тебя до самой последней минуты.