Удивлённый, почти испуганный, полицейский отскочил от дверец и, вытянувшись, снял шляпу.

— Allez![80] — крикнула дама, откидываясь на подушки, и карета быстро покатила по большой аллее к ротонде.

— Презабавно! — сказал фон Грабенов.

— Кто это? — спросила удивлённая Джулия.

— Мадемуазель Гортензия Шнейдер, великая герцогиня Герольштейн и королева театра-варьете, — сказал фон Грабенов с улыбкой, — её владычество так признано всеми, что иностранцы уже из Кёльна приказывают взять ложу, чтобы иметь возможность видеть её.

Джулия рассмеялась. Потом она долго и задумчиво смотрела на ехавшую вдали карету прихотливой певицы.

— Это блестящий конец той дороге, идти по которой меня принуждают, — сказала она тихо, — если только достигнешь этого конца. Но сколько ступеней ведут к такой сомнительной высоте, что мне их не одолеть.

И, желая отделаться от грустных мыслей, она увлекла своего друга вовнутрь выставки.

Они обошли вокруг здания, видели столь верные копии своеобразной национальной жизни всех народов, наполнявшие это обширное здание и напоминавшее каждому иностранцу его родину. Наконец, молодые люди вошли в русский ресторан, где сели в уголку изящного салона за русский обед с различного рода ухой, с паюсной икрой и всеми особенными, но превосходными русскими кушаньями, которые подавались служителями в национальной одежде из чёрного бархата и красной шёлковой материи.

Грустное, мечтательное настроение Джулии постепенно исчезало под влиянием разнообразных картин; весело болтая, она сидела рядом со своим милым, который смотрел на неё восхищенными глазами, и, когда она выпила бокал лёгкого шампанского, которое так же необходимо за русским столом, как и за столом своего прекрасного отечества, тогда глаза её заискрились жаждой жизни, она полной грудью вдыхала упоительный воздух настоящего, забывая тяжёлое минувшее и медленно наступающие мрачные тучи грядущего.

Настал вечер, и парк со всеми его чудесами начал местами покрываться тьмой, местами освещаться ярким газовым пламенем.

— Посмотрим ещё, до отъезда, на совершенно особенное зрелище, — сказал фон Грабенов, — а именно на китайский театр — там увидишь чрезвычайно оригинальные пантомимы и акробатические фокусы. Стоит посмотреть.

— Пойдём, — согласилась Джулия весело, — мы должны вполне насладиться нынешним днём — завтра уже принадлежит будущему, — прибавила она грустно.

— Завтра я озабочусь о приискании тебе жилища, — сказал фон Грабенов, подавая ей руку и зонтик, — потому что с истинной радостью исполню первую половину твоей просьбы — удалить тебя из настоящей среды.