Он был взволнован, сильно взволнован. Столько мольбы, столько страданий и любви выражалось в его лице! Он любил её: взор, мысли, голос, всё его существо доказывали это.

— Она обещала возвратиться, — говорил он дальше про себя, — и я должен верить ей.

Толпа расходилась, направляясь к Парижу.

Его глаза обратилась к небу, мрачный огонь взглядов смягчился, слеза повисла на ресницах, и тихо, из глубины сердца, он прошептал:

— Я стану верить ей — чем будет моя жизнь без этой веры?

Прохожие начали посматривать с удивлением на Жоржа, который, прислонясь к дереву, разговаривал сам с собой и не сводил глаз с равнины, хотя там уже нечего было смотреть и весь народ спешил в столицу.

Жорж заметил эти удивлённые взгляды и медленно побрёл в Париж вместе с толпой, которая шла по боковым дорожкам, между тем как средняя аллея была занята экипажами, тянувшимися в два ряда.

Едва он сделал несколько шагов, как встретившееся препятствие остановило на минуту экипажи — среди мрачных мыслей и волнующихся чувств молодой человек слышал громкий смех и весёлый говор, и изредка голос, звук которого он узнал бы из тысячи — голос, приводившей в движение сокровеннейшие струны его сердца.

Он быстро обернулся: на большой аллее, в пяти шагах от него, стоял великолепный экипаж с ливрейной прислугой; украшенные букетами кони нетерпеливо били копытом. Около экипажа находилось два господина верхом, которые болтали и шутили с прелестной дамой, откинувшейся на шёлковые подушки; закрываясь зонтиком от яркого солнца, эта дама не то высокомерно, не то благосклонно смотрела на обоих кавалеров.

И эта блестящая красавица, эта обладательница экипажа и лошадей была Луиза Бернар, бедная швея с улицы Муфтар, простая, кроткая приятельница молодого человека, оживившая его существование, пробудившая столько тёплых чувств в его сердце, исчезнувшая потом, но обещавшая возвратиться и вместе с ним пройти жизненный путь; это был чистый идеал, образ которого всюду преследовал молодого человека, который он искал со всей страстью сердца, которому верил беззаветно своим любящим сердцем.

Из груди бедного Жоржа вырвался не крик, но глухой, хриплый звук, похожий на предсмертный стон загнанной дичи, его глаза раскрылись широко и смотрели пристально на образ, стоящий перед ним, как страшное видениe: холодный пот выступил на его лбу, руки раскрылись, как бы ища опоры.

Дама в экипаже не заметила его, бедного, дрожащего, замешанного в толпе на боковой дорожке; затор рассеялся и экипажи двинулись вперёд; прекрасные лошади, играя, тронулись с места и быстро умчали экипаж маркизы Палланцони, которую сопровождали два господина верхом.