Дорогая моя Сонюшка, час еще не поздний. За окнами все бело. Вчера большими, обильными хлопьями выпал снег. Даже деревья стоят белые, хотя инея нет, но большие хлопья осели в ветвях. Я один в конторе. Голова моя отяжелела от скачки цифр, и я устраиваю малый перерыв, чтобы побыть с тобой. Увы! Ты уже покинула Затишье, и мои мысли должны опять лететь к Арбату.
Первый раз сажусь писать тебе, не зная, о чем буду писать. Но меня потянуло к тебе, и я взял этот листик бумаги.
Начну с посылки. Дошла она очень хорошо, даже лук не пострадал. Только почему-то «Литературная газета» оказалась порванной. У меня получился излишек продуктов, и <я> тебя еще раз прошу сократить присылки. Самое ценное: сухари, сахар и масло. Пришли мне: полотенце и чайную ложку. Вот мои нужды.
Я живу сейчас под знаком смерти бабушки Катюши[606]. Хотелось бы многое заново передумать, и нет никакого досуга для мысли, которая была при физическом труде. Нет даже выходных дней. И по ночам мне снятся столбцы цифр.
С работой я не справляюсь. Если ее не изменят, мне придется перейти на что-нибудь другое. Конечно, то, что у меня было осенью и в начале зимы, — исключительная удача в служебном отношении. С работой я справлялся. Имел удовлетворение. Имел досуг. Но здесь большие преимущества в смысле лагерного режима — много легче. Это очень большой плюс. На работу мы ходим без конвоя, т. к. все строительство (обнесенное, конечно, оградой) непосредственно примыкает к лагерю. Старший техучетчик (я младший) — человек, всю жизнь провозившийся с цифрами, очень дельный, так вросшийся в счета, что, когда говорит, перебирает кругляки счётов, как бы аккомпанируя своим словам, — работает он и днем и ночью. Только иногда засыпает во время работы, но ручку пера не выпускает из рук; так он может дремать час и больше. Меня смущает его рвенье: как-то неловко уходить, когда он, такой усталый, остается, словно приклеенный к своей табуретке. Ходят темные слухи («параши») о том, что через месяц будет этап. Куда — в точности неизвестно. К лучшему ли, к худшему ли готовит нас судьба, или же мы останемся еще на месте. Когда будешь хлопотать о моем переводе в другие лагеря, то мотивируй главным образом не здоровьем, а невозможностью иметь свидания. Ведь это же главное — а в смысле перемены климата — наш Дальний Восток разнообразен. На севере его найдутся места приемлемые и малярикам. Здоровье мое в хорошем состоянии. Хинин мне отдали на руки. Ну, возвращаюсь к своим цифрам, моя любимушка, до свидания в следующем письме. Твой