Ну, мой дорогой мальчик, твой старик тебя обнимает.

НАнц.

25 декабря 1943 г. Москва

Милый Гогус, получил оба твои письма (в одном конверте). Ты легко представляешь себе, как я был огорчен содержанием второго. Ты пишешь с такой горечью о нарастающем чувстве одиночества. А я так надеялся, что возвращение твоей Тани — тебя подкрепит и ободрит. Боюсь я только, что и ты от всех трудностей столь непомерных твоей жизни — стал раздражительнее и оттого труднее найти взаимное понимание.

Вспоминал тебя 19^го. Приезжала Софья Александровна, и мы чудесно провели день. Ведь и она живала в Болшеве. День был облачный. Знаешь, такой зимний, серенький, тихий и мягкий день. Получил телеграмму от Ирины «и Светика», что ужасно меня тронуло. Написала мне к этому дню и Алиса, она ведь заболела в Москве, и я навещал ее в больнице. Письмо ее еще было из Москвы. Ей очень тяжело. У «Трагической Алисы», как, помнишь, ее еще называли, ведь все в жизни разрушено. А своего нового не создано ничего — только наука да товарищеский круг. Но ведь и это сейчас почти ей недоступно.

Перед отъездом сюда читал заключительную (и самую важную) главу[847] своей диссертации проф. Томашевскому, надеясь, что он будет моим оппонентом. Этот очень скупой на похвалы критик сказал мне, что на основании уже этой главы он, защищайся я в у-те, — поднял бы вопрос о предоставлении мне сразу степени доктора[848]. А вот мои оппоненты — которых мне дает Институт Мировой литературы, совершенно чужды урбанических интересов[849], и я далеко не уверен, что получу даже степень кандидата.

Здесь первые дни недели еще работал над диссертацией, а сейчас полностью отдыхаю.

Милый мой мальчик, когда же наконец тебе полегчает. Если бы удался задуманный тобой переезд в освобожденную Украину.

С Новым годом — это ведь год нашей победы. Жизнь улыбнется и тебе.

Твой НАнц.

7 января 1944 г. Москва

Дорогой Гогус,

Пишу тебе несколько слов. Я вернулся из санатория и получил открытку из Киева[850] от подруги моей Танюши[851] с извещением, что моя дочь жива, но что ее разлучили с тетей Аней и угнали в Германию, где она была на изнурительных для ее слабого организма сельских работах, а потом была переведена в судомойки, что она мужественно переносит все испытания. О тете Ане ничего неизвестно.

В санатории я ничего не прибавил. У меня нашли пятна на ногах и нехорошие явления в деснах. Почему, не понимаю. Я питаюсь вполне хорошо. Зато значительно снизил кровяное давление. А это важнее для меня.