Пока сэр Уильям говорил все это, Дора ощущала, как сжимается ее сердце. Она догадалась, к чему он клонит.

– Мой дядя… – начинает она.

Его лицо мрачнеет.

– После обвала почвы на месте раскопок мы нигде не могли найти Иезекию Блейка. Он появился значительно позже, с кровавым шрамом через все лицо. Иезекия уверял, что тоже оказался под землей и выбрался из-под завала другим путем. Но дело в том, что существовал лишь единственный путь, по которому можно было спуститься в раскоп и выбраться из него. И еще, Дора… – взгляд сэра Уильяма суровеет. – Я ведь все время был там. Откапывая тебя.

У нее нет ни малейшего желания медлить – ровным счетом никакого!

Дора оставляет Эдварда и мистера Эшмола в карете и, не дожидаясь их, распахивает входную дверь в магазин.

Как только она переступает порог, в ноздри ударяет едкий гнойный смрад и еще какой-то запах – вроде бы аммиачный. Она останавливается, замечает перевернутую полку, осколки фарфора, валяющиеся на полу, словно мусор, выброшенный на берег Темзы.

– Дядя! Дядя!

Доре хочется плакать – она чувствует, как на глаза наворачиваются слезы, – но ее гнев сильнее горя. Как он мог такое сотворить? Если он виновен в смерти ее родителей и посягательстве на ее жизнь, то он поступил так только из-за пифоса. Но каким образом пифос оказался здесь, в Лондоне, после стольких-то лет? И почему? С криками она бежит по торговому залу и спотыкается о полку. Фарфоровые осколки гремят по разбитым половицам. Она слышит треск рвущегося материала.

– Дора!

Это голос Эдварда, но она не обращает на него внимания. Она добегает до подвальных дверей, дергает за ручки – двери не поддаются. Дора присматривается и видит, что замок заперт и цепь, сколько она ее ни трясла, лишь тяжело покачивается в петлях.

Тогда на чердак.

Она разворачивается и поспешно бежит через весь торговый зал.

– Дора! – снова зовет Эдвард, протягивая к ней руку, но она, не замечая этого, протискивается мимо него и мистера Эшмола, который, застыв столбом у прилавка, наблюдает за ней с плохо скрываемой жалостью. Она вбегает в дверь, отделяющую магазин от жилой половины – дверной колокольчик резко звенит ей вслед, – несется вверх по узкой лестнице, безжалостно заставляя ступеньки скрипеть под ее башмачками.

Она дубасит в дверь спальни Иезекии, но ответа нет. В сердцах Дора толкает ее, но в пустой комнате темным-темно.

– Мисси…

Дора резко оборачивается. В дверях ее бывшей спальни стоит Лотти. Служанка заламывает руки, и ее здоровый глаз кажется покрасневшим и опухшим, как будто она только что плакала.