Сам командир орудия Шильников с ездовым Соломиным, подставив горбы под правильные рычаги, ползали на карачках у сошников орудийных станин, наводили пушку на цель. Лейтенант Лампасов с окровавленной повязкой на голове стоял у панорамы и, не оборачиваясь на своих помощников, показывал рукой, в какую сторону довернуть орудие. На кисть руки из рукава шинели набегала кровь. Ею лейтенант перепачкал барабанчики отражателя и угломера панорамы, крапил на станины и казенник орудия, когда он помахивал рукой, показывая, куда посунуть пушку. На раскаленном казеннике кровь зажаристо пузырилась и мутила душу.

Никитка догадался позже, что у пушки поврежден поворотный механизм, и наводку приходилось доводить станинами орудия, что и делали сержант Шильников с ездовым Соломиным, елозя на коленях по огневой позиции. Работать на ногах они уже не могли — не было сил и мешали раны. Никитка было сунулся подменить кого-либо из них, но лейтенант Лампасов приказал подносить снаряды и заряжать пушку. Работе заряжающего он научился еще раньше в других расчетах. Пушка заметно прибавила огня. Лейтенант вел дуэльную стрельбу с подбитым танком. Танк, потеряв ход, оставался с исправной пушкой и пулеметом. Теперь — кто кого!

На нейтральном пустырьке, между танком и орудием догорал вездеход. Космы дыма то вздымались, то пластались по земле, мешая противникам видеть друг друга и вести точный огонь. О перемене огневой позиции Лампасов не мог и думать. Он по-невзоровски злился и видел лишь один выход: добить танк, чтоб замолчала его пушка и пулемет, подогнать коней и сняться с этого адского места, уйти на батарею, где шел главный бой.

Из-под луга тихо и валко накатывалась непроглядная завеса дыма — где-то в сухом русле реки горели бензовозы. Лампасов спешил, боясь, что завеса наглухо скроет от него танк. Тревожило его и другое: был и ушел из-под панорамы второй бронетранспортер. Куда он ушел? В обход ли, к своим ли горящим заправщикам? Лейтенант изредка поглядывал назад и по сторонам, чтоб не попасть в ловушку. Ветер предательски тянул в лоб, увлекая за собой дымовую завесу.

— Все! — с горечью выдыхнул Лампасов, успев дважды выстрелить по танку. Попал или нет, он уже не мог знать. Дым, накрыв танк, черным валом попер на орудие. Под прикрытием дымовой завесы противник мог сосредоточиться и вновь пойти на прорыв. Какими силами пойдет — сейчас никто не мог сказать точно.

В отличие от Невзорова, Лампасов не любил да и не умел рисковать. Теперь у него оставалось всего три снаряда — на последний случай, два раненых огневика из расчета, кони и смертельно покореженная пушка. Он послал Никитку за лошадьми. Сержант Шильников, ездовой Соломин и сам Лампасов стали готовить орудие в походное положение. Решено уйти на батарею.