Атакующие оказались вдруг в засаде.

– Это – два его товарища, убейте их! – послышался голос Екатерины с лестницы.

Шпаги зазвенели и посыпались искры. В первый момент Уолтер и Сэррей уложили двух противников и, воспользовавшись смятением, оттеснили остальных до самой лестницы; но тут их стали одолевать; Сэррей был уже весь в крови, а дверь будуара все еще не открывалась.

– Отступим, – пробормотал Уолтер, – Дадли, наверное, уже мертв, в противном случае он был бы уже здесь.

– Убейте этих подлых трусов! Ведь их всего двое, – шипела Екатерина.

В это время пламя прорвалось сквозь переборку будуара, и коридор наполнился удушливым чадом; из сада послышались крики: «пожар!» – и в дом ворвались солдаты караула.

– Сложите оружие, приказываю именем короля! – прогремел зычный голос муниципального чиновника.

Борющиеся опустили оружие.

– Арестуйте поджигателей! – повелительно крикнула Екатерина, торопливо собираясь покинуть дом.

В садике стоял Дадли, держа на руках Фаншон, находившуюся в глубоком обмороке; он спас ее, выскочив из окна будуара. Филли исчезла.

Муниципальный чиновник узнал королеву-мать и низко поклонился ей.

– Эти люди ворвались в мой дом, – сказала Екатерина. – Этот, – указала она на Дадли, – пробрался в комнату моей статс-дамы и, когда я намеревалась арестовать обоих бесчестных, подоспели его друзья, чтобы спасти его. Они ранили многих из моих придворных и подожгли дом; допрос и суд выяснят дальнейшее. Закуйте их в цепи, я ручаюсь в их виновности.

– А эта дама? – спросил чиновник, указывая на неподвижную Фаншон.

– Она принадлежит к нашему придворному штату, и мы будем судить ее собственной властью! – ответила королева, знаком приказав своим кавалерам отнести Фаншон в карету.

– Я понимаю! – горько усмехнулся Дадли, и краска негодования и возмущения выступила на его лице. – Если я раньше сомневался, то теперь убежден, что эта женщина являлась орудием вашей мести. Эй, вы, – обратился он к чиновнику муниципалитета, – вы ответите за то, что единственного свидетеля отдали во власть обвинителя, который измыслил обвинение из мести и ненависти.

– Молчи, негодяй! – крикнула Екатерина. – Вы, кажется, забыли, что говорите с матерью короля Франции?

– А вы, государыня, позволяете себе оскорблять английского лорда, – возразил Дадли.

– Презренного бунтовщика! – крикнула Екатерина, презрительно вскинув плечи.

Она заметила, что гвардеец опешил, так как мир с Англией был заключен и было бы рискованно обходиться с лордом как с преступником.

– Вы ошибаетесь! – презрительно усмехнулся Дадли. – Королева Мария умерла, а ее наследница не идет теми путями, какие вы, ваше величество, считаете пригодными и для Франции. Я подчиняюсь насилию, но английский посол, граф Кенсингтон, потребует удовлетворения за всякую несправедливость, причиненную мне или моим друзьям.