Все эти заветные мечты должны были осуществиться при достижении регентства. Все, что причинили Франции тридцатилетние гражданские войны, таилось в гордой душе Екатерины. Заговор, в котором она решила принять участие, послужил началом борьбы с гугенотами и Фрондой и привлек все беды и несчастья, разорившие Францию; не так легко было короне завоевать победу, как то предполагала Екатерина.

Она была представительницей короны, а не слабовольной Франции. Герцог Гиз был представителем власти дворян, против него и должен был быть направлен первый удар, так как он имел огромное влияние на короля.

Гонцы Екатерины помчались в лагерь мятежников и, пока Франциск и Мария Стюарт забавлялись, гроза должна была собраться над их головами и разразиться раньше, чем они заметят беду.

Таков был план Екатерины, но ему не суждено было осуществиться.

Когда королева показалась у подъезда Лувра, стража стояла уже под ружьем и слуги суетились у дорожной кареты короля.

– Что это означает? – спросила Екатерина, побледнев.

Но никто не мог дать ей определенного ответа; все суетились и спешили, так как приказ последовал внезапно.

Она поднялась по лестнице и без доклада вошла в королевские покои. В передней ее встретил герцог Гиз в сопровождении пажа, при взгляде на которого Екатерина побледнела как мертвец. Это был тот самый калека-мальчик, которого она видела на турнире в свите Дадли.

Герцог почтительно поклонился, но королеве показалось, что насмешливая улыбка промелькнула на его лице.

– Ваше величество, – сказал герцог, – я счастлив, что встретил вас, так как опасался, не предприняли ли вы, ваше величество, поездки в окрестности Парижа.

– Вы опасались этого? Почему? – спросила Екатерина.

– Государыня, я имею известия, что приверженцы Бурбонов вооружаются и даже, быть может, объявят нам войну. Мы, несомненно, проиграли бы ее, если бы им удалось завладеть таким драгоценным заложником, как вы, ваше величество.

Екатерина почувствовала иронию его слов; она не сомневалась, что Гиз предлагал ей переход в лагерь Бурбонов.

– Господин герцог, – горделиво возразила она, – я жалею правительство, которое так ничтожно, что должно опасаться за судьбу членов своего двора вне пределов Парижа. Но за свою особу я не опасалась бы, так как все знают, что герцог Гиз не пойдет на слишком большие жертвы, для того чтобы освободить из плена мать своего короля. Следовательно, вы опасаетесь мятежников? Я вижу, готовят дорожную карету. Внук короля Франциска Первого, который предписывал законы парламенту, обращается в постыдное бегство перед кучкой восставших вассалов? Или, может быть, король становится во главе армии, которая колдовством выросла из-под земли для защиты короны?