Я незаметно затесался в делегацию провожающих, огляделся по сторонам… У самого входа в автобус со скучающим видом стояла Лариса Литвинова, кутаясь в тёплый кардиган. Александр Валуев уже сидел в автобусе и равнодушно смотрел на этот бомонд через пыльное стекло. Мы встретились взглядами, и он отвернулся с каким-то брезгливым выражением лица. Дима Карапетян яростно тряс руку Владимиру Аркадьевичу, и при этом слегка потряхивал головой, — было совершенно ясно, что он пьян. Как мне показалось, Белогорский тоже был слегка выпивши, поскольку лицо у него было ярко-розовым, а чувственная комсомольская чёлка стояла перпендикулярно голове. Он довольно громко кричал:

— Приезжайте на следующий год! Забронируем вам лучшие номера! Организуем такую программу, что запомните на всю жизнь!

Дима кричал ему в ответ:

— Володя, золотой ты мой человек! Да куда ж нам ещё ехать, как не в «Югру»?! Лично мне здесь понравилось всё! Волшебной место! Просто волшебное!

На краю этого «звёздного парада», в десяти метрах от автобуса, стоял Андрей Григорьевич Калугин в перфорированной тени увядающей магнолии, и грязно-жёлтые листья осыпались ему под ноги. Он стоял практически на вытяжку, резко очерченный, в белой рубашке и в чёрном галстуке, в строгих солнцезащитных очках, и наведённые на брюках стрелки буквально звенели. Я махнул ему рукой, но не один мускул не дрогнул на его мужественном лице, — он прощался со своей богиней. Взять на караул! Раз-два!

Я наблюдал со стороны, как моя жена обнимается с Литвиновой и Корнеевой и как широко улыбается Карапетян, говоря ей на прощание какие-то милые глупости. А потом к ней подошёл Юрий Романович с виноватым лицом, и, в отличие от всех остальных, говорил ей что-то неформальное, что-то очень важное, потому что он ни разу не улыбнулся, как это бывает в подобных ситуациях. И выразительные армянские глаза, и чёрные сведённые брови, и плавно порхающие в воздухе ладошки — всё говорило о его озабоченности. Я не слышал, о чём они говорят, потому что беседа была приватной и они разговаривали очень тихо, но через минуту я увидел, как по ступенькам «Югры» к автобусу спускается Медведев с большой дорожной сумкой.

На нём были потёртые голубые джинсы, обтягивающие его узкие бёдра, белая ветровка с трилистником и ярко-красная бейсболка, глухо натянутая на глаза. Он шёл вразвалочку, с видом победителя, и задорная детская улыбка блуждала на его смуглом лице. Он подошёл к Елене Сергеевне и обнял её за плечи, трепетно, с уважением, а она посмотрела на него с болью, словно мать, провожающая сына на войну. Это длилось буквально секунду, и вот она уже улыбается и ему, и Агасяну самой очаровательной улыбкой на свете. Keep smiling. Keep smiling.