— Мужчина, я закрываю двери, — послышался неприятный женский голос, который оборвал последнюю ниточку между нами и оборвал её навсегда.

— Иду! — крикнул я не оглядываясь.

— Прощай, — сказал я.

— Прощай, — прошептала она и сделала движение навстречу — я обнял её и крепко прижал к себе; мы замерли на какое-то время…

А потом она высвободилась, резко развернулась на каблуках и пошла от меня прочь. Солнце клонилось к горизонту. Всё вокруг было окрашено в лилово-розовых тонах, и длинные отчётливые тени провожающих валялись на бетонной платформе, словно долговязые пьяницы. Она красиво уходила в закат — прямая спинка, летящая походка, тонкая талия, как горлышко амфоры, и красивый силуэт ног внутри прозрачного кокона.

Я поднял сумку с асфальта, подошёл к проводнице и предъявил билет… Схватился рукою за липкий поручень, и вдруг увидел мокрое пятнышко на майке — посмотрел в даль, но солнечная пудра застила мне глаза.

— Не задерживай! — послышалось за спиной, и кто-то слегка толкнул меня между лопаток. — Шевели булками!

Тяжёлая металлическая дверь захлопнулась. Я вошёл в вагон, забросил сумку в четвёртое купе, вышел в проход, открыл фрамугу и высунул голову на улицу, сотворив блаженную физиономию.

Вагон незаметно тронулся, заскрипел рессорами, и провожающие по инерции шагнули за ним, подняв руки кверху. Какой-то мальчишка стартанул за поездом, но платформа очень быстро закончилась, и он замер на краю… На фоне уходящего солнца я видел его тонкий силуэт, словно вырезанный из картона. Он махал рукой уходящему поезду.

— Костя, — прошептал я, и страшная боль пронзила моё сердце.

Я буквально задохнулся от этой боли. Чтобы не упасть на пол, я вцепился руками в открытую фрамугу. Подставляя лицо ветру, я вдыхал летящую за тепловозом копоть, слушал фатальный стук колёс и грохот вагонов. Раскачиваясь на ватных ногах, с закрытыми глазами я летел куда-то в пропасть, вкручивался в пространство, ощущая каждой клеточкой разрушительную турбулентность…

— В купе проходим, билетики готовим на проверку…

Я открыл глаза и увидел прямо перед собой нечеловеческое мурло проводницы. Маленькие злобные глазки неопределённого цвета надменно глядели из-под шагреневых век. На бледно-жёлтые впалые щёки с ресниц осыпалась дешёвая тушь. Рубашка с эмблемой «РЖД» была неопрятная, засаленная на пологой груди. Узкая форменная юбка обтягивала широченный «кардан», при этом плечи были узенькие, как у балерины.

— Опять, что ли? — спросил я.

— Не опять, а снова… И деньги приготовь за бельё, — буркнула она и отправилась открывать туалет в конце вагона.