— Что за бред?

— Я не могу ни с кем жить. Я не хочу ни с кем совокупляться. Я не люблю детей. Наверно, я больной на всю голову, но я не могу себя изменить… Хотя мне иногда кажется, что я единственный адекватный человек среди невменяемых…Человечество дружно идёт к пропасти, а я не хочу… Мне с вами не по пути… У меня своя дорога, и попутчики мне тоже не нужны. Мне проще одному.

Я говорил сбивчиво, теряя мысль и запинаясь от волнения. Мне хотелось за две минуты изложить то, к чему я шёл всю свою жизнь. Лена внимательно меня слушала, пытаясь найти ответ на главный вопрос: «Почему мы расстаёмся, если любим друг друга?»

— Христос призывал нас: «Возлюби ближнего своего как самого себя», а сам взошёл на крест и отправился к Богу. Не очень-то ему хотелось оставаться среди людей. Его последователи повторяли то же самое, но при этом выбирали душевный комфорт, покой и одиночество. Они уходили в отшельничьи скиты, в пустоши, в монастыри, то есть по сути бежали от общества…

Я заметил, что интерес у неё в глазах потух, — она отвернулась, перестала меня слушать, но я всё-таки продолжал излагать свою точку зрения:

— Жан-Поль Сартр сказал: «Ад — это люди, которые нас окружают», но это всего лишь парафраз знаменитого изречения Христа: «Не думайте, что я принёс мир на землю. Не мир я принёс, но меч. Я разделю человека с отцом его, дочь с матерью её, невестку со свекровью её, ибо самые близкие стоят на пути человека к Богу». Иисус был одинок в этом мире: его никто не понимал, кроме матери. Меня не любит и не понимает даже собственная мать. Я хочу побыть в одиночестве, разобраться в себе…

— Как ты всё красиво расписал и даже в библии нашёл оправдание собственной слабости. Молодец! Знаешь, что я тебе скажу: как только ты приедешь в Тагил, тут же побежишь к ней с букетиком цветов. Она тебя окончательно приберёт к рукам, потому что альтернативы на сегодняшний день у тебя нет.

Я развёл руки в стороны и вновь процитировал Христа:

— Кто не может принять свой крест, тот не может принять Бога… Но это точно не любовь.

— А у нас — любовь? — с горькой усмешкой спросила Мансурова.

— Любовь, — ответил я и утвердительно кивнул головой. — Только она не всегда побеждает…

— Мужчина, садимся в вагон, — сказала проводница голосом чревовещателя. — Мужчина… Я закрываю двери.

Я не мог оторвать глаз от своей жены: как только женщина становится бывшей, она тут же становится привлекательной, — в тот вечер она буквально светилась изнутри, и кожа была как будто прозрачной, и глаза были такими же сочными, как небо над нашей головой. Мне не хотелось уезжать, и я знал, что могу остаться, но мне так не хотелось возвращаться в этот проклятый номер 236.