Медведев говорит ей что-то на прощание, и гримаса раскаяния появляется у него на лице, хотя фантом всё той же улыбки победителя блуждает где-то рядом. И вот к ним подлетают девчонки из балета, щебечут, хлопают крыльями… Андрей Варнава обнимает его и хлопает по спине на прощание.

Так постепенно начал разваливаться шоу-балет «Хаос».

Я не стал досматривать это представление и поднялся в номер. Тишина в коридорах отеля была настолько непривычной, что мне показалось, будто я оглох. Жизнь остановилась и замерло в сонной оторопи. Ещё какие-то парочки гуляли по осенним увядающим аллеям, ещё собирались какие-то люди на шведской линии, и даже микроавтобусы привозили к центральному входу каких-то постояльцев, но уже ощутимое уныние расползалось по всему побережью и было ясно, что лето закончилось и даже закончилось бабье лето, а впереди всех ждала промозглая тоскливая зима.

«Нет, надо ехать домой, — подумал я. — Хватит дурака валять. Надо работать. Надо зарабатывать. Надо жить дальше».

Я начал собираться в дорогу. Через некоторое время пришла Лена. Она закрылась в ванной и пустила воду, но я слышал, как она всхлипывает… В номере зазвонил телефон — я снял трубку и сказал: «Алло». На том конце провода молчали. «Вам кого?» — спросил я, и загадочный абонент повесил трубку. Я узнал его даже по молчанию… «Смотри-ка, прямо не терпится ему занять моё место, — подумал я, глядя на своё отражение в зеркале. — Ждёт не дождётся, когда отчалит мой вагон…»

В 17:40 мы прибыли на вокзал станции Туапсе — я, Мансурова и Калугин. Андрей сухо попрощался со мной, но рукопожатие у него было, как всегда, крепким.

— Наверно, уже не увидимся, — сказал он.

— На всё воля божья, — заметил я.

— Приедешь в Тагил — сходи в церковь… Покрестись… За тобой уже смерть ходит по пятам.

— На всё воля божья, — повторил я.

— Вот же заладил! — вспылил он и демонстративно сел в машину.

Я достал из багажника сумку и пакет с провизией. Захлопнул крышку. Мансурова молча смотрела вдаль. Она о чём-то напряжённо думала, и мне показалось, что её мысли не связаны со мной. Я слегка подтолкнул её, и мы пошли на перрон.

Погода была ясная и тёплая. С моря дул прохладный ветерок и шевелил её волосы. Я видел её чеканный профиль, старенький вокзал с белыми колоннами, бледно-голубой лоскут неба, лимонное солнце, позолоченные горные хребты, железнодорожные линии и провода, уходящие в перспективу и тающие в вечерней дымке — всё это врезалось в мою память как последние декорации нашей драмы. Я хотел спасти семью от неминуемого краха, но лишь ускорил этот процесс своим появлением. Как говорится, благими намереньями вымощена дорога в ад.