Тем временем Колдоба произвел вылазку сразу с трех заходов и пошел в обход отступающим в замешательстве белым частям.

Полк Дидова с непостижимой быстротой обошел гору и бегом спустился по ее зеленому склону. Белые удирали во все лопатки вдоль железнодорожного пути, к городу.

В это время в семидесяти километрах к северо-западу регулярные части Красной Армии, ломая белогвардейский фронт, вплотную подошли к укрепленному перешейку Акмонай. Глухой грохот большого сражения долетал до партизан. Он бодрил их, как эхо, звучащее призывом к последней борьбе — не на смерть, а на жизнь.

4

Утро.

Великая тишина разлита по степи. Горячее солнце заливает блеском зеленые травы, а в безоблачном небе звенят птичьи голоса…

Партизаны рассыпались по склонам и расщелинам холмов. Они лежали на теплой земле, подставляя лучам давно не виденного ими солнца свои изможденные лица, худые спины… Солнце прогревало до костей издрогших в холоде и сырости подземелья людей. Партизаны жадно глотали запахи трав и степных цветов. Они радовались красоте природы, с наслаждением припадая к пахучей земле, рвали стебельки травы и сосали их свежие соки.

Далее от заходов в каменоломни, вдоль вершины холма, залегла рота полка Дидова. Бойцы, прижимая щеки к холодным прикладам, по линиям стволов винтовок настороженно смотрели вперед, где за железнодорожной насыпью укрывались белогвардейцы.

Внезапно с тыла к цепи подошла группа партизан, оборванных и грязных. Молоденький боец с испитым, бледным лицом и большими голубыми глазами, тот, кто первым принес Колдобе весть о начале боя, спросил громко и не по летам строго:

— Вы какого полка?

— А вам кого надо? Это дидовские, — отозвался из цепи матрос, лениво поворачивая голову. И вдруг подпрыгнул и сел, расширив удивленно глаза. — Петяй! Петя!.. Комсомол! — вскричал он, вскочил и начал обнимать парнишку. — Неужели ты, Петька?! Дружок… Ах, черт!

— Ой-ой! Да ты потише, Антонов! Так нельзя, — сморщился Петька, выгибая спину под ударами дружеских ладоней. — Больно… там рана.

— Что, ты опять ранен? — спросил матрос.

— Тю-ю! — свистнул Петька. — И уже не раз царапнуло! Он снял с плеча винтовку и заговорил, обращаясь ко всем. — Вот все мы, — указал он на пришедших с ним, — малость поцарапаны. — Он сказал это с таким напускным спокойствием, словно рана для него ничего не стоила.

Матрос смеялся и говорил:

— Так вот, старина… Да-а… Давно видел тебя… И передавали перед осадой, будто ты уже того… Говорили даже, что казак тебя… Эх, браток! Не чаял уж видеть…

Матрос помолчал и быстро осведомился: