Шумный отполз в сторону и, спрятавшись за выступом скалы, вытряхивал землю из-за воротника. Глаза Петьки слезились от пороховой горечи. Он ругался и тер глаза грязными кулаками. Впрочем, несмотря на внешнее хладнокровие, Шумный испытывал нешуточный страх: кажется, вот-вот сейчас холмы взлетят на воздух, и все люди, и он в их числе, смешанные с землей и огнем, оглушенные, будут раздавлены этим шквалом. Петьке хотелось вскочить, опрометью броситься обратно в подземелье и, забравшись на самое дно, забиться где-нибудь в темную выбоину. И он опять вспомнил свой приход в каменоломни, первые динамитные взрывы, свой страх и смех товарищей…

Шумный поминутно порывался сказать Антонову, что нужно отступать в каменоломни, но боялся, что матрос не только не согласится с ним, но и назовет его трусом или, что еще хуже, просто презрительно на него посмотрит и ничего не ответит. Петька оглянулся по сторонам и увидел своих товарищей с перекошенными лицами и с открытыми ртами, словно они все что-то кричали, а что именно — нельзя было расслышать из-за грохота.

Из-под густой бахромы дыма Петька хорошо разглядел кусок насыпи и поля и движущиеся по нему торопливые цепи белых солдат.

— Идут, идут! — закричал Шумный, толкая под бок Антонова и показывая вперед.

Антонов мрачно кивнул головой.

Цепи белых неслись, ощетинившись штыками, пригнувшись, и были уже ясно видны искаженные ненавистью лица солдат первых рядов.

Петька настороженно следил за приближением врага. Он как бы не слышал грохота снарядов и свиста осколков. Боевое опьянение овладело им. Он приподнялся на локтях и начал стрелять в белых.

Внезапно гул канонады оборвался, расплываясь далеким эхом. Небо еще звенело отголосками стрельбы, и далеко-далеко, за дымом, запела труба: тра-та-та-та-та-а-а-а…

И по сигналу вдоль всех цепей затрещали пулеметы, загремели залпы со стороны засевших вверху, на скалах, партизан. В реве и шуме долетали обрывки офицерской команды.

— Вперед!.. ред…

— Ур-р-р-ра-а-а-а!..

В волнах дыма уже совсем близко вырастали фигуры белых… Вот они уже набежали на первую цепь партизан, и Шумный увидел, как из-за камней встали товарищи, бросили гранаты и две волны разъяренных людей столкнулись…

Петька выпускал пулю за пулей. Вся земля около него и Антонова была усыпана гильзами. Они целились в самую гущу набегающих цепей, которые неутомимо лезли по траве вверх, где залегли главные силы партизан.

Пули вокруг Шумного бороздили землю и щелкали о камни, словно орешки на крепких зубах. Он уже не чувствовал страха. Ему было жарко, душно и даже чуть весело — так воодушевление боя захлестнуло его…