2

По всему городу метались конные разъезды, заезжали во дворы, спешивались, стучали прикладами в двери.

Петро Сологуб, покачиваясь в седле, въехал во двор большого дома. Соскочил с коня и, раскорячив ноги, стал посредине двора. Прокашлялся и крикнул:

— Хлопцы, а ну, по всем дворам — шукать жидов и большевиков!

Казаки, ждавшие этого сигнала, стремглав слетели с седел, кинулись к дверям дома, загрохотали прикладами, срывая запоры.

— Открывай! Мултыховцы пришли, не кто-нибудь! — орали казаки.

Жители дома онемели от испуга, прижимались к постелям. У парадного крыльца раздался оглушающий голос:

— Говорю, открывай… Як лозу, порубаю всех!

Бас Сологуба наполнил ужасом все квартиры дома, но никто не открывал дверей, никто не отзывался, будто не было в живых ни одного человека.

— Та шо воно за чертовина? Повымирали чи шо? — бормотал разъяренный Сологуб. — Подходи к другим!

Казаки начали ломиться в другую дверь.

— Открывай, открывай! — ревели они.

— Та шо глотку понапрасну портить. Пущай одну лимонку — враз подымутся.

Казак развернулся и изо всей силы ударил гранатой в окно. Ставни распахнулись, стекла разлетелись, и неясно в туманном дворе блеснул огонь. Из дома понеслись женские крики, плач детей.

— О, чуешь, и люди есть, — сказал Сологуб. — Нажимай!

— Сейчас, сейчас открою, — послышался испуганный, робкий голос.

Двери открылись, стволы винтовок надыбились вперед.

— Свети свит! — сердито приказал Сологуб.