— Не горит у нас, — ответили из темной комнаты.

Какая-то женщина уже билась в истерике.

— Лампу, лампу, засвети…

Старик, хозяин квартиры, чиркал спичкой дрожащими от испуга руками и никак не мог зажечь.

— Э-э-э, трусишься! Давай сюда лампу.

У двери щелкнула зажигалка и осветила совсем седенького старичка и жирное, красное, с большими рыжими усами лицо Сологуба.

Казаки ввалились в комнату.

— Оружие есть?

— Нету, господа. В руках отроду не держал, — дрожа, смотрел старик в лоснящееся лицо Сологуба.

— А большевиков много наховав?

— Нет, я никого не прятал… Осмотрите, господин начальник, всю квартиру… Только семья моя…

Старик клялся, трясясь всем телом.

— Осмотреть всю квартиру! — приказал Сологуб.

Казаки вмиг растормошили сундуки, гардеробы, комоды, выбрасывая вещи на середину комнаты.

Сологуб вошел в заднюю комнату. Там в смертельном ужасе сбились женщины и дети. Сотник стал у порога, уперев руки в бока, глазами, налитыми кровью, разглядывал женщин, обстановку комнаты. Опустив веки, он задумчиво пососал ус и сказал негромко:

— Снимай кольца, серьги… все, что есть золота и серебра.

Женщины задвигались, безмолвно снимая кольца, браслеты, серьги, с боязнью протягивали руки, чтобы отдать золото. Одна женщина, с годовалым ребенком на руках, тихо сказала:

— Три года не могу снять. Не снимается.

— Снимай, а то палец шашкой отрубаю.

Сологуб окинул с ног до головы красивую полную женщину, посмотрел на хныкавшего ребенка и ухмыльнулся: