— Ой, больно!.. Пустите!.. Боже мой!..

— Не пищи, оторву палец!

Сологуб дернул руку женщины, голова которой запрокинулась. Она упала навзничь. Вокруг закричали, застонали. Девушка с черными кудрями кинулась целовать ноги Сологуба. Золотой крестик на тонкой цепочке лег на казацкий сапог.

— Сними у ней крест, это ж золото, — приказал казаку Сологуб.

Казак снял крест. Тогда Сологуб крикнул:

— Тащи молодых в сени!..

3

Светало. Пугливо расползался мрак, скрываясь в углах подвалов. Небо, серое, как пола казацкой шинели, низко лежало над городом. Туман хлопьями опускался с крыш, с деревьев, к морю.

На улицах было пусто и тихо — ни человека, ни звука. Лишь на бульваре перекликались, щебетали птицы да внизу, у скалистого берега, казалось, гневно вздыхали морские волны. Но вот лучи солнца разорвали туман, и он, как белая испарина, стал отделяться от серой, блестящей, как латунь, морской глади.

Вновь выплыли огромные, хмуро приподнявшиеся на горизонте военные суда. За мысом, словно скала, стоял среди моря английский крейсер. Черные, страшные жерла орудий все еще смотрели на развалины города.

В городе, около собора на площади, рожок запел сбор. Через минуту загремел бешеный, отрывистый карьер кованых копыт. Это каратели-мултыховцы спешили на зов горниста, звавшего их на Соборную площадь. Вокруг лежали трупы, на их лицах сверкали, переливаясь на солнце, крупные прозрачные капли росы.

— Становись!

— Рав-няй-ся!

Юнкера, вольноперы, казаки, чеченцы карательной экспедиции Мултыха строились. Ровные ряды черных пик остро торчали, сытые лошади грызли удила, пенили рты, мотали головами, стучали подковами о мостовую.

— Смирно!.. Рав-не-ние на-пра-во!

Ротмистр Мултых и поручик Тернов, плавно качаясь в седлах, проезжали мимо выстроившейся шеренги. Подъехали к левому флангу. Мултых глянул вдоль и щеголевато бросил:

— Вольно!

Кого-то ждали. Невдалеке провыла хриплая сирена автомобиля.