Ковров, лежа на боку, осторожно вдавил штык в землю потолка. Штык свободно прошел вверх. Ковров весь подался вперед и быстро зашептал:

— Ход пробит, пробит!.. Может быть, там ночь, гасите лампы!

Когда задули коптилки и Ковров осторожно вытащил штык, сверху, точно звездочка, засиял бледный свет. Все взоры устремились в эту точку. И долго молчали партизаны, впившись глазами в эту искорку давно не виданного дня.

Работавшие тихо сползли вниз.

— Ну, товарищи, все готово! — произнес Пастернаев.

— Выход есть! Есть выход! — радостно заговорили в темноте.

— Наконец, дождались…

— Андрей Андреевич, мы тебя спасли одного, а ты нас всех спасаешь.

Ковров обнял, прижал к себе и крепко поцеловал старика.

— Погоди благодарить. Неизвестно, что нас там ожидает. Все может быть, — тихо говорил Коврову старик.

Партизаны взволнованно перешептывались. На ощупь ступая ногами, спустились под уклон галереи. Ковров отдал приказ созвать партизан со всех каменоломен в одно место — тех, которые хоть как-нибудь, на четвереньках, могли еще двигаться.

Потом прошел к жителям и объявил им о прорытии выхода.

— Вы выйдете последними. Помните: будут вас расспрашивать о партизанах, говорите, что силой вас держали, все валите на нас.

3

В подземелье — тишина. Двигались призрачные фигуры людей. Они торопливо, бесшумно спускались по склонам туннелей вниз, к штабу партизан. Они стекались, как множество ручьев стекаются после ливня в один общий кипящий поток, несущийся к свободному выходу в море.

В галерее штаба стояли молча, хмурили черные, обросшие лица. Раненые опирались на палки. Сюда приползли и больные, сюда привели и слепых и глухих, пострадавших от газов и обвалов.

В шелесте голосов от одного к другому неслось счастливое слово:

— Уходим… Уходим…