– Тебе, наверное, все это осточертело. – Салли оглядел просторную, казенно-безликую комнату женщины, некогда так гордившейся своим безупречным домом. Хотя Салли, конечно, имел в виду не столько окружающую обстановку, сколько само Верино существование. – Мне бы точно осточертело.

Выражение ее лица не изменилось.

В эту минуту в дальнем углу двора открылась дверь, оттуда выбежал маленький ребенок, девочка, следом вышла молодая женщина – видимо, ее мать. Глаза Веры отметили движение, но ни понимания, ни удовольствия в ее взгляде не отразилось. Чуть погодя в дверях показалась и бабушка – генетическая основа двух последующих поколений. А где-то внутри, догадался Салли, осталась прабабка, которую они втроем приехали навестить.

Не зная, чем занять руки, Салли спрятал их в карманы, наткнулся на секундомер, достал и уставился на него.

– Узнаёшь? – Он показал Вере секундомер Уилла. – Помнишь тот День благодарения?

Питер тогда приехал в Бат со своей еще не распавшейся семьей, пригласил Салли на праздничный обед, а Вере сказать забыл, поскольку не верил, что Салли и впрямь придет. Все в доме переругались: Питер с женой, Вера с Ральфом, Уилл с младшим братом Шлёпой. И Салли явился в тот самый момент, когда дерьмо понеслось по трубам. В итоге Уилл выбрался из окна ванной комнаты и залез под брезент в кузове его пикапа. А Салли, поспешно ретировавшись, чуть погодя обнаружил в кузове Уилла, прятавшегося от родительских ссор и жуткого младшего братца. Тем вечером Салли и вручил внуку секундомер, чтобы Уилл отмерял время, в течение которого ему удалось оставаться храбрым.

Во дворе молодая мать обежала два раза вокруг фонтана и в конце концов изловила визжащую девчушку. Обе вернулись к бабушке, та подхватила на руки вырывавшееся дитя, и все трое скрылись за дверью, оставив Салли вдвоем с женщиной, которой больше не было. В груди у него словно сжался кулак, Салли зажмурился от боли и не открывал глаза, пока кулак не разжался.

– Тебе, наверное, будет приятно это услышать. – Он убрал секундомер в карман. По какой-то причине Салли решил разговаривать с Верой так, будто она здесь есть. – У меня, оказывается, проблемы с сердцем. Не смейся. У меня все-таки есть сердце. Я это узнал, потому что оно барахлит.

Если бы Вера и правда была здесь, она не преминула бы съязвить, что его сердце никогда не функционировало как положено, и Салли принял бы ее замечание как должное.

– Но я еще поживу, – продолжал он. – Врачи говорят, год-другой, но они врут как дышат. По моим ощущениям, оно вот-вот откажет. Врачи хотят вживить мне в грудь эту штуку. Дефибриллятор. Говорят, с ним я протяну дольше, если, конечно, не умру у них на столе. Я их спрашиваю, зачем это нужно, а они не понимают. Работать я не могу. Больше путаюсь под ногами. Ну и в чем смысл?