– Но ведь эта пара, Вилья и Сапата, – заметил Улуа, – могут, если захотят, поделить между собой Мексику. Страна лежит у их ног.

– Могут. Но не захотят.

– Уверены? Президентское кресло, знаете ли, – это сильное искушение, особенно когда тебя в нем фотографируют.

Он имел в виду снимок, два дня назад напечатанный всеми газетами: в старом кресле Порфирио Диаса восседает Панчо Вилья, рядом стоит Сапата, а вокруг толпятся приверженцы и зеваки. Весьма символично. Народ свергает прогнившую, распадающуюся власть.

– Смотря для кого, – ответил Мартин.

Потом прикоснулся к шляпе, намереваясь продолжить путь, однако Улуа удержал его.

– Что дальше-то будет? – Он обвел взглядом эспланаду, по которой, как в старое доброе время, спешили прохожие, катили экипажи и трамваи. – Здесь пока что все кончилось.

– Думаю, ничего не кончилось… Карранса не смирится с тем, что перестал быть вождем революции, и постарается обойти всех остальных лидеров. Он по-прежнему желает быть полновластным и неоспоримым руководителем новой Мексики.

Дон Эмилио помрачнел:

– Иными словами, нас ждут новые потрясения?

– Мексика – это постоянное потрясение.

На лице Улуа вдруг заиграла приятная улыбка. Мартин никогда не видел его таким любезным.

– Но вы еще не сказали, что намерены делать вы лично… Пойдете в политику? Вернетесь в Испанию? Маркиз де Санто-Амаро неоднократно справлялся о вас, а я, к сожалению, ничего не мог ему сообщить.

– Я пока не решил.

– И это совершенно правильно, черт возьми! – Улуа собрался похлопать Мартина по плечу, но вовремя остановился. – Это как раз тот случай, когда следует пожать лавры, верно ведь? Воспользоваться успехом, не так ли? Плодами победы.

– Может быть.

– Сеньор Гаррет – сведущий горный инженер, – пояснил Улуа своему спутнику и вновь обратился к Мартину: – А к прежней своей профессии обратиться не думали?.. Если надумаете – помните: двери «Нортеньи» открыты для вас, как всегда.

Мартин усмехнулся.

– Конечно-конечно, – медленно произнес он. – Как всегда.

Улуа опять показал тростью на здание дворца: