– Спасибо. – Сильвио потянулся за пальто и шляпой. – Я снял комнату у синьоры Пипино.

– На виа Фьюме? Иди-иди. Синьора Пипино чудесно готовит. Поболтаем в другой раз.

– Надеюсь. – Сильвио поцеловал Доменику в обе щеки. – Скоро увидимся. – Он надел шляпу. – Твой отец – мудрый человек, но в одном он точно ошибается. Ты уже не ребенок. Sei una donna magnifica[165].

Прежде чем она успела поблагодарить его за комплимент, Сильвио уже стоял у выхода и прощался с Кабрелли. Ей не терпелось рассказать об этой встрече Амелии Ле Донне. Наверняка она его вспомнит.

* * *

Доменика шла домой, засунув руки в карманы пальто. Вместо того чтобы срезать путь, она поднялась на променад. Лунный свет проложил дорожку на поверхности морской глади, легкая рябь напоминала складки черного атласа. Она брела по пирсу, ориентируясь на голубые огни морских фальшфейеров[166]. Благодаря им с крыши виллы Кабрелли дощатый помост сверкал словно сапфировый браслет. Синие огни были единственным благом, которое оставила война, – не считая Матильды.

Сочельник дарил ощущение начала новой жизни, хотя они с Матильдой вернулись уже три месяца назад. Праздники и дни памяти святых помогли Доменике с головой окунуться в домашнюю жизнь, будто она никуда и не уезжала. Матильда потихоньку заводила новых друзей, к тому же она была окружена троюродными братьями и сестрами, которые с радостью с ней общались и не дразнили за чудной акцент.

Живя в монастыре Дамбартона, Доменика не забывала об итальянской традиции La Passeggiata[167]. После ужина она прогуливалась вдоль реки Клайд, представляя, как вдали, за много миль, колышется океан с белыми гребнями на темно-зеленых волнах – напоминание о том, что она потеряла у побережья Ирландии. Во время таких прогулок Доменика разговаривала с Мак-Викарсом, надеясь, что он ее слышит. Она рассказывала ему о Матильде и о своей работе, но чаще просто тосковала по нему. Со временем эти прогулки помогли ей поверить в будущее. Она научилась справляться со своим горем.

Вернувшись в Виареджо, она прекратила вести односторонние беседы с мужем. Иногда она произносила его имя или вспоминала о нем, когда Матильда говорила что-то смешное, но ей больше не казалось, что он ее слышит. После гибели Мак-Викарса его любовь еще долго окутывала ее теплым коконом, но спустя годы это тепло почти угасло. Доменика чувствовала себя очень одинокой. «Горе, как и любовь, проходит со временем», – уверяли ее старые вдовы в городке.

Поднимаясь по ступенькам родного крыльца, Доменика вдруг испытала странное чувство. Она остановилась и посмотрела на окно, рядом с которым в детстве стояла ее кровать. Она вспомнила ночь, когда Сильвио Биртолини пришел повидаться с ней перед отъездом из Виареджо и поцеловал на прощанье. При мысли о его поцелуе Доменика вздрогнула, списав эту дрожь на вечерний холод. Она зашла в дом и сразу позвала дочь.