Сочельник 1945 года

Dottore Претуччи открыл коробочку из коричневой бумаги, перевязанную лентой. Внутри, словно чайного цвета бриллианты, блестели засахаренные каштаны от Нетты Кабрелли.

– Мои любимые! – Претуччи взял один и передал коробку Доменике. – Твоя мать никогда нас не забывала, даже когда тебя здесь не было. То пирог принесет, то свежий хлеб.

– Так она старалась сохранить за мной место.

– И у нее получилось. – Претуччи протянул ей конверт: – К празднику.

Конверт звякнул, когда Доменика убирала его в карман.

– Спасибо, но не стоило. Вы позаботились о том, чтобы вернуть нас с дочерью домой, мы никогда не сможем отплатить вам сполна за ваши хлопоты.

– Брось, это не долг, который нужно возвращать. Я рад, что ты вернулась в амбулаторию.

Доменика надела пальто и вышла за дверь вслед за Претуччи.

– Не представляю, как вам это удалось.

– Момент был подходящий, в жизни это часто самое главное. Война закончилась, и новый священник был готов помочь. Очевидно, церковь, как и было объявлено, занялась искуплением грехов. Восстановлением своей репутации прежде всего. Полагаю, им стало совестно за то, как с тобой обошлись.

Претуччи сунул коробку с каштанами под мышку и пошел домой. Доменика заперла дверь амбулатории. Услышав, что ее ссылка была ошибкой, она даже ничего не почувствовала. Какой смысл говорить об этом теперь? Доменике всегда хотелось верить, что во вселенной существует определенный порядок. Но ее наказали слишком строго и абсолютно несправедливо. Она вдохнула холодный воздух и поежилась. Казалось, вот-вот пойдет снег, хотя в Тоскане такое случалось редко. Хорошо бы все-таки пошел, это порадует Матильду. Дочка скучала по метелям Дамбартона и наступавшим после солнечным зимним дням, когда равнинный юг Шотландии покрывался белой алмазной пылью.

Виареджо тоже был околдован зимой. В окнах домов, приютившихся на склонах холмов, мерцали свечи. На дверях лавок то и дело звякал колокольчик, встречая и провожая покупателей. Запотевшие витрины обрамляли узоры из инея.

Доменика придержала дверь их магазина. Оттуда вышла женщина со свертком. На ней было стильное шерстяное пальто с пышными рукавами и мохеровыми манжетами с медными пуговицами.

– Синьорина Кабрелли?

– Синьора Мак-Викарс, – вежливо поправила она даму. – Простите, мы знакомы?

– Моника Мирони.

Элегантно одетая, в кожаных блестящих ботиночках, Моника ничем не напоминала изможденную мать троих детей, которую помнила Доменика.