Моника продолжила:

– Значит, у нас есть кое-что общее. Я ведь больше не Мирони. Мой первый муж погиб во Франции во время войны. Я снова вышла замуж за прекрасного человека. Может быть, вы его знаете? Антонио Монтаквила?

– Да-да, знаю. У него своя лавка в Пьетрасанте.

– Точно. Он послал меня за подарком для своей матери. Сказал, у вашего отца обязательно найдется что-нибудь подходящее. И правда, нашлась чудесная брошь.

– Я рада. – Доменика взяла Монику за руки. – И мне очень приятно видеть, что у вас все хорошо.

– Я не знала, что мне делать, когда погиб Гвидо. Дети очень горевали. Но у Бога были на меня свои планы. Мне даже немного стыдно, что я вновь обрела счастье, когда вокруг столько страданий.

– Вы многое пережили, Моника. И заслуживаете счастья.

Доменика смотрела, как синьора Монтаквила идет по бульвару. Судьба избавила эту женщину от долгой жизни с ужасным мужем и дала ей второй шанс. Если она смогла простить Гвидо Мирони, то, возможно, и Доменика сможет.

Доменика вошла в лавку и поздоровалась с Изабеллой, давней помощницей отца, которая была занята с покупателем. Витрины практически пустовали. До войны это было бы хорошим знаком для их семейного бюджета, но теперь большинство изделий в магазине Кабрелли покупались в кредит. Пройдут годы, прежде чем отец получит наконец свои деньги. Так сложилось, что в послевоенной Италии кредит заменил прибыль.

– У нас гости, bella, – сообщил Пьетро, когда Доменика прошла мимо него в мастерскую, чтобы повесить пальто.

Сильвио Биртолини, сидевший на скамейке у окна, мгновенно вскочил. На нем был его лучший костюм и галстук. Он откинул со лба непослушную прядь и поцеловал Доменику в обе щеки.

– Как поживаешь, старый добрый друг?

– Старею. – Она рассмеялась.

– И слышать такого не хочу! Ты еще совсем ребенок, – воскликнул отец. – Да вы только посмотрите на это личико! – Кабрелли ущипнул дочь за щеку, прежде чем возвратиться к витринам.

Сильвио похудел, как и все итальянские мужчины после войны. Черные непокорные кудри никуда не делись, но сам он возмужал, скулы заострились.

– Я рад, что тебе удалось пережить войну, – сказал он.

– А я рада, что ты ее пережил. – Доменика вдруг почувствовала то, чего никогда прежде не испытывала в присутствии Сильвио, – неловкость. Она попыталась завести непринужденную беседу: – Тебе нужно подобрать подарок? Я даже не знаю, что у нас осталось. – Она накинула фартук поверх сестринской формы. – Выбери что-нибудь, а я заверну.

Сильвио сунул руки в карманы и уставился на свои начищенные ботинки:

– Я пришел не за этим.