– Какие там еще действия? Любой насильственный вход будет расцениваться как вторжение на территорию США в военное время.

Мальдонадо потер свой длинный подбородок, не зная, как еще урезонить этого гринго.

– Но если бы все живущие на Кубе иностранцы заявляли, что их дома принадлежат соответствующим государствам…

– До других мне дела нет. Лично я гражданин США и работаю над военными проектами по прямому распоряжению посла США Спруилла Брейдена, полковника Хейна Д. Бойдена, командира морской пехоты, и полковника Джона У. Томасона-младшего, возглавляющего флотскую разведку США в Южной Америке. Насильственный вход в этот дом будет расцениваться как враждебный акт против Соединенных Штатов.

Лейтенант не знал, как ему быть: логика тут не действовала. Его ребята держали лапы на револьверах и ждали только его сигнала.

– Я понимаю, сеньор Хемингуэй, времена сейчас сложные. Долг неопровержимо предписывает нам найти предполагаемую убийцу, но мы не станем нарушать покой столь выдающегося человека и друга республики Куба. Не будем обыскивать ваш дом, если вы дадите слово, что этой женщины здесь нет. Ограничимся обыском примыкающих к нему земель и строений.

Полицейские таращились на своего лейтенанта, ошарашенные потоком английских слов.

– Даю вам слово, что перестреляю ваших людей, если они сделают еще хоть шаг по моей земле.

Мы сверлили друг друга немигающими взглядами. В воздухе пахло потом.

– Хорошо, сеньор, – с легким поклоном сказал Мальдонадо. – Мы понимаем ваши чувства и уважаем ваше стремление оградить свое личное пространство в эти неспокойные времена. Если вы увидите женщину, похожую на ту, что мы ищем, или услышите о ней, прошу вас сообщить мне в…

– Всего хорошего, джентльмены, – сказал Хемингуэй по-английски и ступил вперед, собираясь захлопнуть дверь.

Мальдонадо улыбнулся, кивнул своим подчиненным и пошел к стоящему на аллее зеленому «шевроле».

Хемингуэй, закрыв дверь, смотрел в окно, как они уезжают. Я начал говорить что-то, чтобы снять напряжение, но замолчал, видя его бледность и сжатые кулаки. Он определенно стал бы палить из своего пистолетика, если б Мальдонадо ступил своей ножищей через порог.

– Это он, сукин сын, – прошептал писатель. – Я уверен, это он Сантьяго убил. – Я молчал, и он добавил, впервые взглянув на меня: – Я отправил Ксенофобию в гостевой дом. Спасибо, что пришел.

Я пожал плечами.

– Это пистолет у тебя за поясом или ты просто счастлив, что видишь меня?

Я поднял пиджак и показал ему 38-й.

– Все страньше и страньше, Лукас. – Он прошел к столику с напитками и сделал себе «Том Коллинз». – Выпьем, спецагент?