Выйдя за волнорез, я прибавил газ до самой красной черты на тахометре. «Лоррейн» взвилась и помчалась по невысоким волнам, как пуля. Корпус гудел, но вибрации не наблюдалось. Я немного убавил газ, позволив катеру и дальше идти с высоко задранным носом. Ветер, бьющий в лицо, радовал после жарких безветренных дней на суше. Не будь ограничений на топливо, я целый день вел бы «Лоррейн» на тридцати пяти узлах по такому морю. Я снова убавил обороты, опустив ее гордый нос, и пошел вдоль берега на восток.

Холмы и поля у финки Хемингуэя были засушливыми, пыльными, почти голыми, но побережье к востоку от Кохимара на полмили вглубь походило на тропический рай: белые пляжи; дюны, бросающие тень на кусты кокколобы, морского винограда; ряды кокосовых пальм, золотисто-зеленых в лучах заката. В Гуанабо не было порта как такового – только бухта, старый город на берегу, белые бунгало в тени деревьев. Эти коттеджи строились в 20-х – 30-х годах для растущего потока североамериканских туристов, но теперь почти все они стояли заколоченные, с облупившейся краской, дожидаясь конца войны.

Я привязал «Лоррейн» в восточной стороне бухты. Прикрыл кокпит брезентом, кое-как разобравшись в хромовых защелках и эластичных петлях. Старик, владелец пирса и рыболовных снастей, знакомый Хемингуэя, заверил меня, что завтра мы найдем этот прекрасный катер на том же месте. Я передал ему привет от Хемингуэя и премировал долларовой бумажкой. Вскоре подъехал Хуан, и мы отправились домой в том же молчании, под раскаты грома из надвигающихся туч.

Мария встретила меня, взбудораженная завтрашним путешествием, а еще больше – ланчем и беседой с сеньором Хемингуэем. Писатель уехал в Кохимар встречать мальчиков, и мы ужинали у себя в А-классе, глядя, как сверкают молнии на западном небосклоне. Мария все еще боялась возвращения Мальдонадо и вздрагивала при каждом ударе грома. Помыв посуду и засветив лампы, она направилась к двери.

– Ты куда?

– Хочу погулять, Хосе.

– А Бешеного Коня не боишься?

Она улыбнулась, нервно оглядев темный двор.

– Нам что, больше заняться нечем, кроме прогулок? – спросил я. – В ближайшие дни побыть вдвоем не придется.

– Хосе, – прошептала Мария, глядя на меня во все глаза – постельные инициативы почти всегда проявляла она.

Я закрыл дверь, взял ее на руки и понес к нашим сдвоенным койкам.

23

23

Рейс начинался весело, как семейный пикник в солнечный день. Еще до его окончания один человек из наших погибнет, а я буду выковыривать пули из позвоночника мертвеца.

Хемингуэй вывел «Пилар» из порта в среду утром, вскоре после восхода. Все на борту, кроме меня, пребывали в приподнятом настроении: присутствие Марии и мальчиков усиливало ощущение упомянутого мной пикника. Рыбаки и наши друзья махали нам с пристани. Нас провожали Роберто Эррера, его брат-доктор, Синмор, Фернандо Меса и прочие, оставленные Хемингуэем на берегу, а также Черный Священник и кохимарские завсегдатаи, пьющие на завтрак «Кровавые Мэри» в «Ла Терресе».