Внезапно я поняла, что передо мной результаты серьезных экспериментов. Выступающие показывали слайды с процентным содержанием химических веществ, дозировками и методологией исследований для разных возрастных групп, полов и стран в работах, которые касались толерантности к глюкозе, сердечно-сосудистых заболеваний, плотности костей, когнитивных функций, нейродегенеративных заболеваний и, конечно же, различных видов рака. Результаты варьировались от «убедительных» до «в лучшем случае двусмысленных». Не то чтобы звучало это очень убедительно, но я была заинтригована, и вовсе не потому, что успела выпить до начала семинара вторую порцию «Сенча флип». В конце дискуссии я попросила визитки у всех участников, среди которых была доктор Барри – позже она согласилась на мое участие в ее исследованиях.

Чувствуя легкое головокружение, я прошлась по выставке, и она оказалась такой же, как и любая другая: стенды-столики и множество продавцов – от английских дам до промоутеров кенийских чайных плантаций, от японских женщин в кимоно, проводящих официальную чайную церемонию, до портлендских хипстеров с продукцией на основе цветов. Я остановилась на мгновение, чтобы посмотреть, как молодой красивый китаец лет на пять или около того старше меня разливает для усевшихся у столика посетителей чай, позволяя жидкости переливаться через край. Довольно неряшливо и совершенно не похоже на элегантность церемонии на японском стенде. Парень заметил, что я наблюдаю за ним, и пригласил присоединиться. А когда я замешкалась, процитировал китайскую пословицу: «Каждое проходящее мгновение – проходящая жизнь, каждое мгновение жизни – это сама жизнь». Кто говорит такое незнакомой девушке? Я точно не слышала таких фраз раньше, поэтому подошла и села. Он представился Шоном Вонгом и, наливая чай из стеклянного кувшина в белую фарфоровую чашку, предложил:

– Вот. Я хочу, чтобы вы попробовали мой пуэр.

Первый глоток жидкости расцвел у меня во рту, горечь отделилась от сладости. Парень наблюдал за моей реакцией, улыбался скорее себе, чем мне, а затем последовательно заварил еще несколько сортов пуэра, причем каждый следующий был вкуснее предыдущего. В одном чае обнаружился настолько сильный хуэйгань – так мой новый знакомый назвал его действие на дыхание, сопровождающееся раскрытием грудной клетки, – что на мгновение у меня закружилась голова.

– Это все потому, что вы пьете историю, – объяснил он.

Его смех заставлял мое сердце биться. И честно говоря, я едва могла отвести от него глаза: острые скулы, внимательный взгляд, волосы блестят, будто черный лак. Он держался дружелюбно и явно отлично разбирался в чае. А то, как небрежно он наливал ценный напиток, позволяя ему переливаться через края маленьких чашечек, что означало изобилие, странным образом завораживало. Мне казалось удивительным, что мой новый знакомый принимает участие в подобной выставке, поскольку и в школе, и теперь, в Стэнфорде, заполненном богатыми молодыми людьми из КНР, меня окружали парни и девушки, стремящиеся к успеху и карьере, а не торчанию за стендом.