Я писала, пока чернила в ручке не иссякли; нацарапала, сколько успела, мелким, аккуратным почерком на оборотах более сотни фотографий мертвецов.

– Raus!

Только что я спала и видела сон, как меня привели в комнату, где стоит стол длиной в километр, на котором лежат горы еды, и мне нужно добраться до другого его конца, съев всё, иначе меня не выпустят. И вот уже Тварь лупит металлической палкой по нарам куда попало, я получила удар по спине и по бедру, прежде чем успела слезть вниз со своего насеста.

Тварь стояла ко мне спиной и орала. Несколько охранников ввалились в барак и распихивали женщин, стаскивали тонкие одеяла и сметали солому с деревянных нар. Они искали запрещенные вещи.

Иногда нас оповещали о грядущих обысках. Я не знаю как, но слухи до нас доходили, и нам хватало времени спрятать закопанное в солому на нарах где-нибудь на себе. Сегодня нас никто не предупредил. Я помнила роман, конфискованный у нас несколько недель назад, из-за которого Агнат избили до смерти. На моих нарах, под соломой, лежала стопка фотографий с написанной на них историей.

Одну девушку вытащили из барака, когда охранник обнаружил спрятанное радио. По ночам мы слушали Шопена, Листа и Баха, а однажды передавали балет Чайковского, который Дарья танцевала на репетициях в Лодзи, она потом плакала во сне. Иногда в эфир врывались новости, из них я узнавала, что для немцев война складывается не слишком удачно и они не могут вернуть себе Бельгию, а американцы после высадки во Франции этим летом продолжают наступление, и говорила себе: это лишь дело времени, но война обязательно закончится, и я обрету свободу.

Если, конечно, переживу этот момент и ему подобные.

Тварь сунула руку в солому на нарах под моими и вынула оттуда что-то похожее на завернутый в бумагу небольшой камень. Она поднесла его к губам, лизнула и спросила:

– Кто здесь спит?

Пять девушек, которые каким-то чудом умещались в этом тесном углу, выступили вперед, крепко держась за руки.

– Кто украл шоколад? – потребовала ответа Тварь.

Девушки выглядели совершенно сбитыми с толку. Очень возможно, что какая-то более смекалистая обитательница барака в последний момент запихнула свою заначку, добытую контрабандным путем, в солому на чужих нарах, чтобы отвести от себя заслуженную кару. Как бы там ни было, но девушки стояли молча, уперев взгляды в грязный пол.

Blockälteste схватила одну из них за волосы. Тем, кто работал в «Канаде», позволяли их отращивать. Мои теперь были уже длиной примерно в дюйм. Это была только одна из многих привилегий, которые давало назначение на работу в сортировочный барак, и она вызывала зависть у других заключенных. Надзиратели называли нас жирными свиньями, потому что мы выглядели более здоровыми, чем большинство узниц, так как могли воровать еду, которую находили в чемоданах.