– А против заведения Ренде ты не возражаешь?

– Прекрасно.

Серральяк развернулся, и они направились в Сорт. Похоже, таверна Ренде имела какое-то отношение к Господу Богу, потому что первым человеком, которого она там увидела, едва войдя в заведение, был Жорди, еще сутки назад бывший ее мужем. Он сидел в одиночестве за столиком в центре зала, и она тут же вспомнила об их первом обеде в этом же самом месте, за тем же столом, но только двадцать лет назад, когда мы с тобой были так счастливы. Вот незадача! И для этого надо было гонять туда-сюда… уж лучше бы остались в Айнете.

– Что-то случилось? – Серральяк уже готов был снова сменить ресторан.

Да нет, все в порядке. Они прошли к столику в глубине зала. Когда она проходила мимо Жорди, они даже не поздоровались, и у Тины сложилось впечатление, что все вокруг заметили, что они не разговаривают, так же как двадцать три года назад все вокруг на улице заметили, как они впервые взялись за руки. Тут ей пришло в голову, что Жорди, должно быть, думает, что Серральяк – мой любовник, потому что он, по всей видимости, всегда подозревал меня в чем-то таком, и взглянула на Серральяка критическим взглядом, но нашла его явно старым для себя. А потом Жорди ушел, так и не взглянув на нее. Ну что ты за идиотка, что ты так о нем беспокоишься? Если у него есть постель, то как может не быть крыши над головой? Что? Прости, что ты сказал?

– Что ты очень грустная…

– Я?

Серральяк посмотрел на блюдо, которое им принесли. Потом, не спросив разрешения, укрыл Тинину ладонь от непогоды своей большой шершавой ручищей и замер в таком положении на несколько секунд, словно зная, что Тине необходимо как раз что-то в этом роде. Прежде чем она проявила инициативу, он неторопливо убрал руку.

– Эта жирелья выглядит очень аппетитно, – заявил он, указывая на блюдо.

Да, я, конечно, очень грустная, но печаль никогда не лишала меня аппетита, потому-то, наверное, я такая пышнотелая.

– Здесь только что был мой муж.

– Блин, и почему ты не…

– Сутки назад мы расстались.

– Мне очень жаль. – Глядя на нее: – Так вот почему ты такая грустная.

– Не знаю. Откуда ты знаешь столько всего о Вилабру?

– Благодаря моей работе… Мы много всего знаем о семействах, но мало о людях.

Тина принялась поглощать жирелью, а в это время официант поставил перед ними чудовищно огромный салат.

– Расскажи мне еще что-нибудь о Вилабру.

Серральяк щедро налил себе в стакан вина и продолжил рассказывать я имею в виду Вилабру-франкистов, их было три брата, и эмигрировавшую Вилабру, их младшую сестру, унаследовавшую кровь Роуре и вышедшую замуж за Вилу Абадала, родственника Триасов, но не из фашистов, а из нормальных. Я их знаю, потому что все они время от времени заезжали в Торену. Кто разбогател, так это три брата-франкиста. И из них троих, как говорят, самым никчемным был Сантьяго. Он только тем и занимался, что трахался со всеми подряд. Поэтому когда они вернулись из Сан-Себастьяна, то он с трудом выдержал несколько недель смертельной скуки в Торене, а потом удрал в Барселону, под бочок к своим любимым шлюшкам и всем замужним и одиноким дамам, которым нравилось раздвигать ноги перед этим кобелем, чтобы он оросил их истомленные тела.