Смешок Тины с набитым ртом имел катастрофические последствия.

– Я тебе говорила, что ты немного поэт, – сказала она, вытираясь салфеткой.

– Мы, ваятели надгробий, унаследовали от могильщиков тягу к дешевой философии, но что до поэзии… я знаю только те стихи, которые иногда выбиваю на плитах.

Он атаковал салат, словно тот был его злейшим врагом. Когда рот его снова освободился, он заключил:

– Так что денег у этого семейства немерено. А состояние сеньоры Вилабру – одно из самых солидных в стране.

– И при этом она постоянно живет в доме Грават.

– Ну, по миру-то она поездила больше, чем ты и вся деревня, вместе взятые.

– Да нет, я имею в виду, что она живет в деревне.

– А что здесь плохого? Я тоже живу в деревне.

Он вытащил из мятой пачки сигарету и серьезно взглянул на Тину. Потом расстегнул молнию на папке и извлек из нее толстый конверт. Протянул его Тине.

– Это и правда записи учителя?

Тина никогда не видела, чтобы ели так быстро.

– Даже не сомневайся.

– Вот уж дерьмовая жизнь. Извини.

– Да, жизнь дерьмовая.

– Прошло много времени. Уже никому до этого дела нет.

– Мне есть дело.

– Да тебе-то от этого ни тепло ни холодно.

– Дело в том, что именно в мои руки попало письмо, которое человек написал пятьдесят лет тому назад.

– Ну так отдай его сыну учителя, и дело сделано.