Ориол вошел в окутанную полумраком классную комнату. Снаружи настойчиво надвигалась темнота, спеша скрыть под своим покровом торопливые шаги сотни мужчин пятьсот двадцать шестой бригады, которые, намереваясь атаковать Эстерри, уже преодолели перевал Салау, тот самый, что на протяжении трех или четырех лет десятки раз проходил лейтенант Марко, а Ориол знал лишь по описаниям останавливавшихся в школе проводников, которые постоянно пересекали это место в обоих направлениях, подвергая себя немалой опасности. Он не стал зажигать свет. На доске по-прежнему были записаны так и не стертые упражнения по умножению на шесть, которые он задавал на дом ученикам среднего класса. Стирать он тоже ничего не стал. Этим утром в правом углу он написал рукой, дрожавшей то ли от холода, то ли от неожиданной встречи с Букетиком, восемнадцатое октября тысяча девятьсот сорок четвертого года. Это была последняя дата, которую ему суждено было записать в своей жизни, но в тот момент он не придал этому никакого значения. Он отодвинул доску, которая, как выяснилось, закрывала кусок стены, в которой открывалась пещера с пиратскими сокровищами, а проще говоря, ниша. Ориол взял коробку из-под сигар, осмотрелся вокруг и заметил черный шнурок, который уже несколько дней валялся в аудитории. Ему хватило духа открыть последнюю тетрадь и взглянуть на последние слова, которые он совсем недавно написал своей дочери, поведав ей о том, что, похоже, он погибнет из-за кофе с ликером, и добавив обращение к ее матери: дорогая Роза, не держи на меня зла. Он поцеловал тетрадь, положил ее вместе с остальными в коробку из-под сигар, перевязал ее черным шнурком и поместил в тайную нишу. Рядом с коробкой лежал завернутый в тряпки предмет. Он взял его и развернул. Это была девятимиллиметровая
Если
– Сеньора.