– Да, думала… Он ведь мужчина неплохой, только вот запах, точно, как у вас в кабинете сейчас. Я когда сюда вошла, еще удивилась. Думаю, Леонтием пахнет, но это, верно, от вашего полицейского кучера!

– Нет, – мотнул головой Фома Фомич, – это запах Леонтия, он был здесь.

– А зачем он к вам приходил?

– Поговорить. Вас, наверное, интересует, о чем мы с ним беседовали?

– Да, – опустила глаза приживалка.

– Хотя это и запрещено делать, я отвечу. Он мне рассказал как раз о той ночи, когда убили Новоароновского. Знаете, какая получается странность?

– Какая?

– Конюх утверждает, что в ту ночь был в полицейском участке, где его продержали до утра. И вот я посмотрел сводку за то число и действительно, в ночь убийства Новоароновского ваш конюх находился в участке, а выпущен был приставом Скворцовым только утром, – начальник сыскной, глядя в тетрадь, открытую на случайной странице, блефовал без всякого стеснения. – Значит, в ту ночь, если вы кого-то и видели, то это был не конюх, а кто-то другой! Ведь я прав?

– Я никого другого не видела, – едва слышно пробормотала приживалка.

– Не могу сказать, что верю вам, но раз вы утверждаете, то ладно! Правда, у меня возник еще один вопрос: почему вы упорно продолжаете настаивать на виновности Леонтия? Ведь это ложное обвинение. Вам разве хочется в тюрьму?

– Нет, просто я так сказала, чтобы вы от меня быстрее отстали и выпустили отсюда! – выпалила приживалка.

– Я вас хорошо понимаю, но вы допустили ошибку – сказали неправду, следовательно, будете сидеть под замком! Иного выхода у меня просто нет! – Начальник сыскной замолчал, давая Руфине Яковлевне подумать и, возможно, при– знаться.

– Значит, я отсюда не выйду?

– Из моего кабинета выйдете, а вот из помещения сыскной – едва ли!

– А что я должна сделать, чтобы выйти?

– Вы должны назвать имя человека, убившего Евно Абрамовича.

– А без этого никак?

– Никак!

– А если…

– Что?