— Послушай, Чулаки, второй пункт обвинения, — Иван Артакович брезгливо тронул листок с обвинениями, — и пожалей, ради бога, охранника. Ему тяжело таскать вёдра с водой.

По второму пункту Чулаки собирался расчленить Россию на восемьдесят территорий и в каждой создать монархию, чтобы восемьдесят русских царств непрерывно ссорились одно с другим, воевали, клеили союзы одних против других. Превращали Русскую историю в распрю восьмидесяти русских царей. По территориям этих царств тянутся чёрные трубы газопроводов, питающих газом Европу. Вокруг газопроводов танцуют русские девки в кокошниках и добрые молодцы с гармошками, носители традиционных русских ценностей.

— Хотел, Чулаки, раздробить матушку Русь? Чтобы вместо научных центров, университетов, оборонных заводов и космодромов здесь плясало восемьдесят ансамблей народной песни и пляски?

Чулаки качался в цепях, отекая розовой водой, как брусничным морсом. Он собрал кровавый шмоток слюны и плюнул в Ивана Артаковича, залепив ему глаз. И пока Иван Артакович доставал чистый платок с монограммой и отирал глаз, Чулаки выкрикивал:

— Ты, ты надоумил меня создать на месте России восемьдесят царств! Ты стал подыскивать будущих царей! Искал по регионам тех, кто носит фамилию Романов. Ты предложил ведущие в Европу газопроводы покрыть хохломским узором, чтобы немецким диспетчерам было веселее качать бесплатный русский газ. Тьфу на тебя, мерзкий моллюск! — Чулаки собирался направить плевок в Ивана Артаковича. Стал собирать кровавую слюну. Иван Артакович щёлкнул пальцами. Такой щелчок издают старые канцелярские счёты, когда перебрасывают деревянную фишку.

В комнату влетела Госпожа Зоя. Её голый череп покрывали золотые узоры, как на пасхальном яйце. За ней струился голубой шарф. С лёгкостью балерины она крутилась на пуантах. Взмахнула голубым шарфом и кинулась на Чулаки. Обмотала шарф вокруг его горла и стала душить. Душила особой удавкой, сдавливала на горле дыхательные пути, артерии, пищевод, шейные позвонки. Всё это хрустело и хлюпало. Глаза Чулаки выпучивались, вылезали из глазниц, повисали на красных нитках. Вылез синий язык. Из хрипящего рта начинали появляться внутренние органы. Госпожа Зоя ослабляла удавку, и органы возвращались на место. Глаза погружались в глазницы, но в них сохранялся ужас, будто они во время удушения узрели адские бездны, зрелища, непосильные для разума. Госпожа Зоя позволяла Чулаки отдышаться и снова набрасывала на него голубой шарф. Душила, погружала в чёрную бездну. Так она делала несколько раз, и когда отступила от Чулаки, его язык оставался висеть, как жёваная колбаса, глаза, полные адских кошмаров, качались на кровавых нитках. Дознаватель в офицерском мундире надел резиновые перчатки и затолкал обратно в рот фиолетовый язык, вставил в глазницы глаза.