— Где я мог видеть этого усатика? — Лемнер повернулся к Лане. Она молчала, испуганно смотрела вслед грузовичку.

— Что с тобой? — спросил Лемнер. — Где-то я видел этого мексиканца!

— Ты видел его в Москве, в рыбном ресторане. Это бармен. Он мешал коктейли.

— Точно, бармен! — Лемнер вспомнил шелестящую, со звоном стекла и фарфора, ресторанную залу, просторное окно, в котором, как огромная роза, увядала вечерняя Москва. Бармен встряхивал стакан с разноцветными напитками, его быстрый, весёлый взгляд, которым он проводил уходящего Лемнера. — Точно, бармен! Ты испугана?

— Я чувствую, они рядом.

— Кто?

— Люди из группы «К». Личная разведка Президента. Они прибыли в Бухмет за тобой.

— Зачем я им?

— После взятия Бухмета ты обрёл огромную силу, огромную популярность в народе. Ты можешь быть опасен.

— Я выполняю приказ Президента. Я ему верно служу.

— Мне страшно. Где появляется группа «К», там случаются несчастья.

Грузовичка давно не было, но там, где он останавливался, витала прозрачная тень. От неё веяло несчастьем.

Ночью они лежали в жарко нагретом кунге. Тихо урчал мотор. Мимо по трассе шли танки, краснели хвостовые габариты. Далеко ухало, но зарницы не долетали. В полях таяли и испарялись снега, а в кунге было так жарко, что они лежали без одеяла. Она пальцем вела по его бровям, губам, подбородку, рисовала ему лицо. От её прикосновений складки разглаживались, копоть пропадала, лицо начинало светиться.

— Ты мой герой, отважный воитель. Тебе покоряются города. Тебя любит армия, обожает народ. Народ устал от лжи, произвола, казнокрадства. Народ ждёт, что ты спасёшь его от банкиров, от разбойной власти. Сегодня ты самый известный и любимый человек в России.

— Я самый несчастный, проклятый человек. Я детоубийца. Убил моего нерождённого сына, заморозил на полярной льдине. Убил второго сына, повёл на пулемёты и не сумел заслонить грудью. Я проклятый. Путь к Величию, который ты мне указала, — это путь детоубийства, путь бесчисленных смертей, которые тянутся за мной.

— Твои убитые сыновья были дети, зачатые без любви, во блуде. Я рожу тебе сына, зачатого в любви. Мы венчанные муж и жена. Я беременна, ношу твоего сына.

В кунге было так жарко, что одеяло соскользнуло на пол. Она вела пальцем по его бровям, губам, подбородку и рисовала лицо, на котором не было злых морщин, тёмных ямин, торчащих скул. Рисовала лицо, не изуродованное гримасами ненависти, судорогами команд, страхами смерти и безумным ослеплением боя. Это лицо было чудесное, непорочное. По дороге шли танки, рубинами горели хвостовые габариты. В полях таяли, оседали снега, и проступали остовы подбитых машин. В храме на полу валялся хвостовик разорвавшейся мины и два кольца от гранат. А здесь лежала любимая женщина, и в её теплом дышащем теле из хрупких нитей и прозрачных лучей взрастал его сын.