Здесь столько красоты, которую стоит увидеть.

Клавиши из слоновой кости на ощупь прохладные, гладкие и приятные. Я сижу у «Болдуина», за которым много времени проводила Эвелин, наполняя наш дом музыкой, успокаивающими мелодиями, которые долетали до меня, когда я работал в саду. Я нажимаю одну клавишу, и после звука остается негромкое эхо. Здесь очень тихо.

Я встаю и поднимаю крышку банкетки, где хранятся ее ноты и где спрятаны наши прощальные письма. Мы планировали оставить их на столе в кухне в наш последний день, чтобы нашли дети. Не знаю, закончила ли Эвелин свои. Ближе к концу ее почерк стал таким мелким, что не разберешь.

Я убираю ноты, чтобы добраться до спрятанных под ними писем. Сначала натыкаюсь на свои, потом – на ее. Четыре белых конверта там, где их должно было быть только три. Я просматриваю, Джейн, Томас, Вайолет – напряженные, страдальческие каракули. Под ними четвертое письмо, подписано «Джозеф» обычным почерком – письменными буквами с петельками.

Вскрываю его дрожащими руками, опускаюсь на скамью и читаю.

24 декабря 2001 года

Дорогой Джозеф!

Если ты читаешь это, значит, я ушла от тебя раньше, чем обещала. Прости, любимый. Пожалуйста, знай: где бы я ни была, я скучаю по тебе ужасно. В этом мире я никогда не жила без тебя, и тот, другой мир тоже невозможно без тебя представить.

Я сейчас пишу, а ты спишь рядом. Тебе бы следовало увидеть себя спящим, обожаю, как ты выглядишь, даже когда волосы у тебя растрепаны, а рот приоткрыт. Если бы я не боялась тебя разбудить, то сейчас поцеловала бы. С открытым ртом и все такое. Сегодня канун Рождества, вернее, оно уже наступило. Середина ночи, и, как обычно в последнее время, я не сплю. Я чувствую, что иду туда, куда ты не сможешь последовать. Я замечаю свои промахи, и это меня пугает. И в то же время, как ни странно, говорит мне, что я приняла правильное решение, хотя меньше всего на свете мне хочется с вами расставаться. Я не могу убежать от своей болезни и не хочу страдать от нее.