На прошлой неделе мы развеяли прах Эвелин, стоя на песчаной отмели и наблюдая, как его уносит ветер, словно пух одуванчика. Коннор гладил Вайолет по волосам, пока она рыдала у него на груди. Томас сдавленно прошептал «прощай», когда мы повернули обратно к берегу, покрасневший взгляд был устремлен на горизонт, а Энн сжимала его руку. Рейн сорвала букет фиалок и разбросала их по отступающим волнам. Я был босиком, в закатанных до колен брюках. Я не должен был видеть этот момент, но я там был, и доказательством тому отпечатки моих ног на песке, которые скоро затопит прилив.

– Она само совершенство, – шепчет Джейн.

Нам так и не довелось пережить это событие с нашей старшей дочерью. Одна в больнице… ей было страшно? Мы так и не увидели нашу первую сморщенную и розовую внучку, завернутую в пеленки для новорожденных, не увидели блаженного изнеможения на лице Джейн, которое теперь отражено в Тони и Рейн. То, что мы упустили, познакомившись с Рейн в возрасте четырнадцати месяцев, мы всегда старались наверстать. Теперь новорожденная, наша правнучка, входит в мир, который я планирую покинуть. Что мне предстоит потерять, если я собираюсь сказать «прощай», едва успев промолвить «здравствуй»?

– Мы назвали ее Эви, – говорит Рейн.

Эви. У нее такая розовая и свежая кожа, а глаза такие большие и немигающие. Я разрываюсь надвое; я заперт в колодце, высохшем от горя, а Эви – свежая дождевая вода, льющаяся внутрь и поднимающая меня. Разбивающая меня вдребезги и исцеляющая. Эви. Эвелин, чей унесенный океанским бризом прах блестит в стайках мелких рыбешек и оседает в раковинах раков-отшельников, снова вернулась ко мне.

– Пап, на, подержи!

Джейн кладет малышку мне на руки, и меня наполняет ее сладкий запах. Она завернута в одеяло пастельно-желтого цвета, которое сшила Эвелин, и у меня сводит живот от тоски. Каждый день без нее кажется пустой вечностью.

Посмотри, какой прекрасный сад мы вырастили, Эвелин. Вырастили вместе.

Дома я встаю на колени у края клумбы и копаю, пот скапливается у меня на шее. Верхний слой почвы высох после нескольких теплых майских дней, под ним прохладно и влажно. Из твердых коричневых луковиц в моей ладони вырастут бутоны, наполненные солнцем, нарциссы для Эви, цветы, которые первыми цветут каждый год с уходом зимы. Я выкапываю несколько неглубоких ямок, затем вдавливаю луковицы в почву. Разравниваю верхний слой земли и поливаю; прохладная жидкость напитывает землю, пробуждает в них жизнь.

В следующем году и каждый год впредь Рейн и Тони будут сидеть на этой скамейке, у своего дома, у «Устричной раковины», держать Эви на руках или наблюдать, как она ходит, бегает и танцует среди клумб, когда эти нарциссы возвестят о приходе весны своими золотыми сияющими лепестками.