– Ты на это пойдешь? Возьмешь инвестора?

Я не могла оторвать глаз от круживших у пирса скатов.

– Я люблю эту кофейню. Она моя, и я сделаю все, что потребуется, чтобы ее сохранить.

Папины глаза потемнели, губы скривились, на переносице залегли морщины. Справившись с эмоциями, он улыбнулся: сначала через силу, но вскоре уже сиял во все тридцать два зуба.

– Я понял. Понял.

– Ты специально подложил мамин блокнот в кладовку, чтобы я его нашла? – догадалась я.

Его глаза блеснули.

– Я нашел его в сарае и решил показать тебе, что кофейня не была маминой голубой мечтой. Она открыла ее скорее для прикола. Ради очередного приключения. И такой, как сейчас, она стала… не благодаря ей. А благодаря твоему труду. Твоей преданности.

Мои глаза снова наполнились слезами. Скаты наконец оставили пирс и поплыли на восток, плавно скользя в воде. Мне хотелось попросить их остаться, но я знала, что они должны двигаться дальше.

Папа обнял меня одной рукой.

– Кстати, отличные новости! Продавец кофейни снизил цену. И даже готов сам доплатить, лишь бы она попала в хорошие руки.

От радости отец всегда сиял так, что я не могла не улыбнуться. Как же сильно я его любила!

– Ты вовсе не обязан…

– Но я хочу, моя Мэгги-сорока. И не предложил этого сразу только потому, что ты должна была понять то, что все вокруг давно уже знали. Что сердце города – не кофейня, а ты.

Глава 26

Глава 26

АВА

Титус Помрой что-то задумал.

Я поняла это сразу, когда ранним утром в субботу он появился у дверей кофейни и стал прохаживаться по тротуару в ожидании, что кто-нибудь его впустит.