– Посмотри на меня, – приказывает он, проводя теплой рукой по щеке к подбородку, и слегка сдавливает, не оставляя возможности отвернуться. – Кого ты сейчас видишь: его или меня?

– Я всегда видела тебя.

Он касается носом моей щеки, вбирает мой запах.

– Я оставил бы сан ради тебя, Флоренс Вёрстайл, потому что ты важнее Бога. Ты важнее всего, что у меня есть. Я…

Я закрываю его рот поцелуем. Если он скажет это, пути назад не будет. Но, когда солнце встанет из-за горизонта, мне понадобится путь отхода. Он тоже это знает, поэтому не пытается закончить фразу. Закрываю глаза и растворяюсь в его прикосновениях и поцелуях – растворяюсь в нем. В эту ночь он впервые за много лет не будет одинок. И я тоже.

Сегодня все будет иначе.

20

20

Я кидаю быстрый взгляд на огонь, а после возвращаюсь к шахматной доске. Никак не соберусь с мыслями – передо мной сидит чертов греческий бог, и мерцающее пламя подчеркивает каждую линию, каждый изгиб его стройного тела.

– Надень рубашку! Я не в силах сосредоточиться.

В стальных глазах пляшет огонь.

– С радостью, но она на тебе.

– Я раскусила твой стратегический ход.

Тянусь к доске и передвигаю пешку на две клетки вперед.

– Злишься на меня? – спрашивает он.

– За секс?

Его губы едва уловимо трогает улыбка.

– За то, что я выигрываю.

– Немного.

– Это последняя партия. Завтра, точнее, уже сегодня, у меня много дел, в том числе несколько исповедей.