– Надеюсь, у преподобного найдется время и для меня. Она мне тоже понадобится.

Он делает ход конем.

– Ты можешь рассказать сейчас, если хочешь.

Я выпрямляюсь и выдыхаю, застегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Кеннел серьезно смотрит на меня. И хотя на нем только брюки и ничего больше, я знаю, что мужчина исчезает, и теперь я сижу перед священником – бесполая добродетель.

– Надеюсь, Господь смилуется надо мной, грешницей.

– Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего[45].

– Благословите меня, отец, ибо я согрешила. – Я закрываю глаза на несколько секунд, но успеваю уловить его недовольную гримасу. – С чего же начать?.. Я отлынивала от работы в женском доме. Специально заправляла нить в машинку неправильно. Когда Тэрн приходила, она так злилась. Ее гнев веселит меня – не удержаться. – Затихаю. – Я вышла замуж за человека, которого не люблю как мужчину, и он не любит меня как женщину, но я поклялась в обратном Господу Богу.

Его лицо – непроницаемая маска.

– А ты времени зря не теряла. Что еще?

– Я пришла в дом священника, соблазнила его и вынудила заняться со мной любовью.

Это признание приводит его в оцепенение. Произнесенное вслух, оно воспринимается иначе.

– Что еще?

В его голосе слышится ожидание. Он знает, есть нечто большее, в чем трудно признаться.

– Я могу довериться тебе?

– Ты знаешь, что можешь.

– Мы с Нилом делаем что-то очень хорошее, но опасное. Если все пойдет прахом, если что-то случится, ты поможешь нам скрыть это?

– Что именно вы делаете?

– Книги. Мы читаем их. И дети. Мы учим их.

– Плохому?

– По мнению Йенса, да.