– После встречи со мной, значит? А говоришь про прекрасную душу.

– Ты спросила про первую мысль. Не вторую.

Я дарю ему невинный поцелуй в лоб.

– И какая же была вторая?

– Я представил, как приглашаю тебя в свой кабинет и усаживаю на стол, а потом раздвигаю твои ноги и целую там, пока ты не начинаешь кричать и умолять меня. Потом я несу тебя к алтарю и беру у подножия креста на глазах у всех святых и самого Иисуса Христа. Я говорю им, что ты моя. Они верят.

Это признание – первобытное и животное – он произносит как молитву, и я на миг теряюсь, перестаю дышать. Вот так просто он делает меня уязвимой, податливой и слабой.

– Как жаль, что тебе не хватило смелости это сделать.

– Смелость здесь ни при чем.

– Твои обеты?

– Я нарушил их. И тебе даже не пришлось умолять. Дело не в этом.

– В чем же?

– Я не хочу подвергать тебя опасности.

– Да, именно поэтому ты скажешь, что мне пора идти. Пока не рассвело.

– Скажу. Через полчаса. – Он приподнимается на локтях, запускает руку в мои волосы. – Еще поцелуй… Еще немного, Флоренс.

– Решил отыграться на мне за все пятнадцать лет?

– Не притворяйся, что тебе это не нравится. К тому же я прошу ради тебя не ради секса.

– Не ради секса? – картинно возмущаюсь я. – Ну это просто оскорбление!

Я пытаюсь встать, но он притягивает меня обратно. Огонь в камине гаснет. Бледный свет луны освещает комнату. Он проводит по моей щеке, берет мою руку и целует ладонь, касается губами кончиков пальцев – меня словно пронзает чем-то острым.

– Флоренс…

– Да?