Он шепчет мое имя снова и снова, как молитву, и расстегивает пуговицу на рубашке. Еще одну и еще. Глаза изучают меня так, будто видят впервые. Чистое желание.

– Я попаду в ад, Флоренс.

– Не переживайте, преподобный. Мы будем там вместе.

21

21

Покидаю постель, пока он спит. Едва прикрытый одеялом, он выглядит как бог. Но не тот, в которого он верит. Его кожа отличается от кожи любого мужчины в Корке: слишком белая и нежная. В полумраке он светлее и тверже, точно сделан из мрамора. «Давид» Микеланджело. И тень, как праща[46], на плече. Чтобы убить меня? Может, поэтому он и верит в Бога? Такое совершенство не могло возникнуть само по себе.

Двигаюсь на цыпочках. Собираю одежду с пола и натягиваю на себя. Дрожащие колени. Разжижение мозгов. Трепет и страх. Восторг и ужас ненасытности. Все. Теперь он мой? Как поселиться у него под кожей? Украсть что-нибудь. Что-нибудь, что будет напоминать о нем. Об этой ночи. В комоде нахожу хлопковый платок. На нем вышита Дева Мария с младенцем на руках и слова: «От Мэри Вёрстайл преподобному Кеннелу». Он нравится Молли. Могу ли я забрать этот подарок? Не думаю.

Ради этого мужчины я предала то, во что верила столько лет. Впервые почувствовала что-то, ощутила, что имею на это право и что таким образом я не предам Сида. Знает ли он, как долго я боролась с собой, чтобы позволить случиться сегодняшней ночи? Как долго я убеждала себя, что поступаю правильно? Понимает ли он, что я отказалась от всего, что было мне дорого, ради того, чтобы быть с ним? Пусть даже одну ночь.

Когда мы с Молли сбежим отсюда, ему нужно будет воспоминание о ней. Обо мне. Рядом с иконами крестик на шнурке. Никогда не видела, чтобы он носил его. Снимаю крест и нанизываю на свой шнурок, а ему оставляю кольцо с демантоидом. Надеюсь, он будет помнить обо мне. Об этой ночи.

Я буду.

22

22

Я работаю в швейном зале. Обычно мне претит монотонность звуков и стежков, но сегодня она успокаивает, вводит в приятный сон наяву. Стальные глаза, пылающие в серебристом свете луны, руки и губы, блуждающие по моему телу – каждому уголку, – учащенное дыхание и мое имя, слетающее с его уст. Мои щеки вспыхивают, когда я вспоминаю о той ночи. Нашей ночи. Эта одержимость – я не сплю, не ем, вечно думаю о нем – убивает меня, но в то же время поддерживает во мне жизнь.

– Я хочу с тобой поговорить! – Миссис Тэрн появляется в проходе, от нее веет уличным холодом.

Я оборачиваюсь и замечаю, что в зале никого не осталось, а я сделала лишний ряд стежков.

– Что вам угодно, миссис Тэрн?

Я поднимаю лапку и откладываю ткань. Тэрн садится и выдерживает непозволительно долгую паузу, глядя на меня.