Он пытается дотронуться, но я не позволяю.

– Хорошо, – киваю я. – И что же ты хочешь рассказать мне? Как спал с Пенни, а потом с ее матерью?

Его лицо искажается то ли от удивления, то ли от возмущения, то ли от всего сразу.

– Я никогда не спал с Пенни. Даже не думал об этом… Может, объяснишь, почему мы говорим о тебе в третьем лице?

– Ты ночевал в ее доме!

Я точно помню этот день. День, когда я очутилась в этом мире, а полуголый Итан готовил кофе на кухне.

– Потому что был слишком пьян, чтобы подняться на ноги! – кричит он, а потом резко затихает. – Твои родители не живут вместе уже много лет. Ты знаешь об этом. Они оба поглощены своими амбициями и карьерами. И то, что я… – он осекается в попытке подобрать слово, – был с твоей матерью, для твоего отца не секрет. Ему давно все равно.

– И ты хотел для нас того же?

Он молчит – знает, что я права.

– Я не хотел причинить тебе боль.

– Ты не причиняешь боль. Это делают мои иллюзии о тебе. В этом ты прав.

Он замолкает и долго смотрит на меня, как в тот вечер, когда мы напились, когда он рассказал правду о своем отце.

– Почему ты не сказала?

Мы оба знаем, что он говорит о Далтоне. Я усмехаюсь. Сама не знаю почему. Мне жарко и трудно дышать – я не способна плакать.

– У наших матерей намного больше общего, чем казалось, – отмечаю я, находя в этом какой-то извращенный символизм.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось это перенести… Что бы там ни было, ты должна знать – я хочу быть твоим другом.

– Почему?

– Я приложил немало усилий, чтобы довериться тебе, впустить в свою жизнь, и не хочу, чтобы все это было напрасно. Поэтому я здесь и спрашиваю, чем тебе помочь.

– Помочь… – Голос дрожит, ком в горле мешает дышать. – Помочь вернуть мою прежнюю жизнь.

– Я не понимаю.