– Оставь меня!

– Да что я сделал не так?

– С чего бы начать?

– У нас ведь все наладилось.

– Это было до того, как я увидела мамины слюни на твоем лице.

Он замирает. Отстраняется, трясет головой, потом усмехается, прячет руки в карманы и проводит языком по пересохшим губам – как много бессмысленных движений.

– Ничего серьезного. Мы были вместе всего пару раз.

Я укоризненно смотрю на него.

– Ладно. – Он вскидывает руки в примирительном жесте. – Возможно, не пару раз, а пару десятков раз, но…

– Нет! – Я прячу лицо в ладонях. – Я не хочу знать подробности.

– Не понимаю, почему ты злишься? Мы же все прояснили и остались друзьями.

– Друзья не спят с мамами друзей.

– Все не так… однозначно.

– Ты рушишь их брак! Что здесь неоднозначного?

– Каким образом? Разве это не они сейчас празднуют двадцатипятилетнюю годовщину?

– Что ж, тебя тоже есть с чем поздравить. Ты, наверное, очень упорно работал, чтобы в такой короткий срок стать такой сволочью.

– Да, я сволочь. Все люди сволочи. Все мы мрази. Это человеческая суть. Просто не все сталкиваются с жизненными обстоятельствами, которые обнажают эту суть, – бытие определяет сознание[81].

– Невероятно! Ты умудряешься испортить то, что уже испортил.

Я хватаю клатч, прячу в него телефон и иду к выходу, но Итан останавливает меня, преграждая путь.

– Пенни, не уходи! Давай поговорим.