Когда подошли к дому, Майкл сделал неожиданный рывок вперёд с целью не дать возможности Инес приставать к нему с дурацкими разговорами и, забежав в дом, проворно проскользнул в комнату Тересы и демонстративно запер дверь изнутри.

Тереса лежала навзничь на своей большой кровати с высокой массивной спинкой. Резко одряблевшие тяжёлые руки были раскинуты в стороны, взгляд казался остекленевшим, и Майкл забеспокоился.

– Мамита, тебе плохо? Может, дать тебе отвар? Мамита, ну ма-ми-и-та, скажи же что-нибудь! – быстро заговорил он в надежде, что, услышав обеспокоенность в его голосе, она придёт в себя и ответит ему.

На лице Тересы, бледном настолько, будто оно было выкрашено белой краской, появилось вопросительное выражение.

– Кто тут? – спросила она, по-прежнему глядя в потолок.

Майкл понял, что она слышит, но не узнаёт его.

– Это я, мамита. Мигелито. Твой… ну… я… меня ещё Гонсало привёл, помнишь?

Он с усилием приподнял откинутую в сторону руку и, проскользнув между ней и освободившимся пространством, прилёг рядом с Тересой и бережно опустил приподнятую руку обратно на подушки.

Тереса медленно покачала головой.

– А у меня ничего не болит, – будто удивляясь, прошептала она. – Так кто ты, говоришь?

– Я Мигелито, мамита, – чуть не плача, сказал Майкл. – Ты сейчас поспишь, а когда проснёшься, то вспомнишь меня.

– Мне душно, – опять в никуда сказала Тереса. – Здесь нет воздуха. А там он есть. Там его много, чистого, вкус-с… а-х-х-х… х-хы… Он лиловый. Т-ты в-видел лиловый воздух? Прозрач… н-н… Я там б-б-уду…

Майкл хотел было сказать, что и воздух есть, и окно распахнуто целыми днями, но понял, что лишь напрасно потеряет время, и, прильнув к ней, торопливо зашептал ей на ухо, притрагиваясь губами к тёплому металлу серёг:

– Я тебе обещаю, что буду во всём тебя слушаться, даже на скейте перестану кататься, вот клянусь, перестану. И в церковь пойду, раз ты просишь, и на конфирмацию. Даже в школу пойду. И с Гонсало не буду ездить в город, я всё сделаю, как ты хочешь, ты только не умирай.

Тереса слушала детский голос, чуть приподняв брови, и всем своим видом демонстрировала полное непонимание того, что происходит, а Майкл всё говорил и говорил.

– Гонсало наконец решился и поехал за доктором в Сальтильо. Он привезёт его к ночи, доктор назначит тебе лечение, и ты поправишься. Только ты не умирай до ночи, и вообще не умирай. Потому что, если ты умрёшь, они тоже умрут. Все умрут. И Гонсало, и Инеса. Там ещё падре Мануэль стоит и этот противный шофёр Мигеля. И ещё кто-то стоит, кого я не знаю. А если они все умрут, с кем я останусь? С Хесусом? Но он же чокнутый! С Хуаном я тоже не хочу, он только в карты играет и пьёт. Да, ещё есть Сэльма. Но у неё много своих детей… да я и не хочу с ними, ты же знаешь! Я… я… я хочу только с тобой! Ты не умрёшь?