Полина отчетливо помнит поздний вечер. На окраине города темно. Месяц и звезды лишь на минуту-другую покажутся из-за глубоких туч и опять скроются.

«Придет или не придет?» — беспокоились подружки. Но он пришел. Увидев, что их двое, не удивился: их мужья на войне, а сами они еще молоды…

Что было дальше — об этом Полина не любила вспоминать. Да и страшно было вспоминать: когда они в четыре руки толкнули его под обрыв, он чуть не утянул за собой подружку… Помнит Полина, с какой дрожью она ожидала Федосью, которую послала в обход посмотреть, что ж с этим фашистом… Вернувшись, Федосья отдышалась и сказала: «Будь спокойна, на свиданье он больше не придет ни к тебе, ни ко мне. Лететь под откос не хотел — вон как разодрал мне юбку…»

…Проснувшись, Огрызков спросил:

— Полина, о чем так задумалась?.. Три раза вздохнула.

И Полина рассказала, что ей пришло на память в это предрассветное утро. И тут же обратилась к нему с вопросом:

— Скажи, если женщина успела убить двоих, может она этим оттолкнуть от себя мужчину? Того, кто ей дорог?

Огрызков, подумав, ответил:

— Мы «их» не звали сюда. Кто «им» дал право так легко убивать? Почему «они» внушили себе, что жизнь только «им» на радость?..

Полина сосредоточенно слушала.

— И чего ты расстраиваешься? — продолжал Огрызков, — Мы — вынужденные убийцы. Минет надобность в этом — знаем, что́ нам делать. Когда молодые красноармейцы расстреляли дезертира ветфельдшера Забодыкина, они потом отмывались в ключевой воде. Хорошо помоемся в свое время и мы с тобой в такой воде.

— Помоемся… — задумчиво проговорила она. — Тит, можно тебя обнять? — Она обняла его и шепотом спросила: — А у тебя на уме есть какая-нибудь женщина?..

— Еще вчера была. А сегодня другая пересекла ей дорогу.

— Это в самом деле правда?

— Истинная правда.

— Может, это я пересекла ей дорогу? — опять шепотом спросила она.

— Только ты… Полина, а почему плачешь?!

— Твои слова — мне дорогой подарок. А как его взять, если дни так горьки?!

— Но горьким дням придет конец.

— Придет. А иначе, Титушка, лучше смерть… — И слезы надежды потекли по ее щекам.